Юрий малышев: энергетический кризис уже настал

Представляем собеседника Юрий Малышев прошел путь от горного
мастера до "угольного министра", не перескочив ни единой
карьерной ступеньки. Он отлично знает горное дело. В бытность
Малышева президентом "Росугля" ему с коллегами пришлось очень
нелегко. Вспомните хотя бы закрывающиеся предприятия, массовую
безработицу, замерзающие города и многочисленные акции протеста.
Правда, к концу 90-х годов удалось несколько стабилизировать
ситуацию: заработали новые угольные шахты и разрезы, оснащенные
современной техникой.
Однако президент Академии горных наук, член-корреспондент РАН
профессор Малышев далек от оптимизма. собеседника - Юрий
Николаевич, ситуация в ТЭКе сложная. Газа и нефти в перспективе
может не хватить. Вновь слышны разговоры о стратегическом
назначении угольной отрасли:
- Да, это так. Чубайс говорит, что мы на 10 процентов
увеличили объем сжигаемого угля. Но у нас сегодня склады пустые.
И это только начало энергетического кризиса. Нам уже сегодня пора
переходить на "военное положение".
- Позвольте, что ж получается - строили мы строили. И опять не
хватает?
- Когда приступали к реструктуризации угольной промышленности,
многие буквально кричали, что мы преступники, потому что
закрываем угольные шахты. А я заявлял и заявляю, что именно
сокращение убыточных предприятий и численности работающих в
угольной промышленности позволило единственной отрасли в стране
не только выйти на уровень производительности труда, потерянный
за годы реорганизации народного хозяйства, но и превысить его.
Прирост составил порядка 130 процентов. По производительности
труда мы вышли на максимальный уровень за всю историю угольной
промышленности России. Появились забои, работающие с высокими
нагрузками. Ряд предприятий был подготовлен к приватизации. На
определенном этапе приватизация некоторых угольных предприятий
сыграла положительную роль, потому что были упорядочены
финансовые потоки, схемы продажи - реализации угля.
- Хотели как лучше, и вроде получалось, а что же случилось
потом?
- Изначально наша позиция с Мировым банком совпадала. Нужно
было закрыть нерентабельные угольные предприятия, работающие в
опасных условиях. Необходима была социальная защита
высвобождаемых работников. Мы ввели вторые пенсии, создавали
рабочие места, научились и закрывать шахты. Люди переживали, на
площадях стояли, но в конечном итоге нас поняли - ведь число
аварий резко уменьшилось.
Однако деятельность "Росугля" заключалась не только в закрытии
шахт. Нужно было модернизировать перспективные предприятия с
хорошими запасами и построить новые. Что мы и сделали: заложили
пять шахт в Ростовской области, угольные разрезы в Восточной
Сибири, на Дальнем Востоке - всего 15 новых угольных предприятий.
И это было в тот момент, когда очень тяжело формировался
государственный бюджет.
Отрасль получала господдержку, но ее объемы постоянно
сокращались. И вот здесь наши позиции с Мировым банком разошлись.
Он считал и считает, что инвестировать угольную промышленность
России посредством господдержки нельзя. Что на инвестиции должны
прийти частники. Еще при мне Мировой банк разделил средства
господдержки отрасли на "хорошие" и "плохие". К "хорошим" он
отнес деньги на закрытие шахт, на соцзащиту высвобождаемых
работников и т.п., а к "плохим" - деньги на инвестиции. Банк
начал диктовать условия получения кредита в части соотношения
"хороших" и "плохих" денег Первоначально соотношение было 50 на
50. Затем 70 на 30. Если учесть, что в "плохие" деньги входили
еще тарифные соглашения, на инвестиции мало что не оставалось. Но
при этом мы умудрялись вкладывать в инвестирование отрасли 33-35
процентов от выделяемых средств. Для сравнения: в прошлом году на
эти нужды пошло 5 процентов, а в этом пока ноль.
- Получается, что государство угольную отрасль в должном
объеме УЖЕ не инвестирует, а частники - ЕЩЕ не инвестируют. А
ведь многие специалисты отмечают: угольные предприятия могут быть
рентабельными, если вложить средства в их модернизацию.
- Государство в лице "Росугля" вкладывало, скажем, в
"Кузбассразрезуголь" каждый год порядка 130-150 миллионов
долларов. Новые хозяева вкладывают по 15 миллионов. Мы
приобретали экскаваторы и модернизировали оборудование. На
разрезе "Талдинский" впервые в России ввели конвейеризацию для
транспортировки породы. В Кузбассе поставили новые конвейеры на
шахте "Распадская", приобрели комплексы на шахту "Кирова".
Нынче многие стройки заморожены. Я встречался недавно с
начальником "Ростовшахтострой". Мы создавали там уникальные
шахты. Поставили три рекорда на проходке стволов. Все теперь
встало. Нет ни копейки.
- Следуя вашей логике, можно сказать, что ликвидация "Росугля"
стала следствием несогласия с позициями мировых финансовых
институтов?
- По сути, да. Я говорил руководству Мирового банка: дайте
кредит под строительство новых шахт. А деньги мы отдадим. Они
отвечали: "Нет". Если долго не лечиться или лечиться неправильно,
болезнь прогрессирует и принимает хронический характер. Симптомы
ее уже налицо. В стране нехватка угля и кокса. Глава Газпрома Рем
Вяхирев второй год справедливо говорит о необходимости перевода
энергетики с газа на уголь. Россия общепризнанная угольная
держава, но основные запасы каменного угля расположены за
уральским хребтом - в Сибири и на Дальнем Востоке. Европейская
часть страны, где сосредоточена основная промышленность и
энергетика, угля не имеет.
Несколько месторождений Ростовской области добывают каменный
уголь в небольших количествах. Открытым способом, но опять же
немного, добывается бурого угля в Подмосковье. На севере -
Воркута с Интой. Процесс идет тяжело.
- Но, по крайней мере, локально эти территории могут себя
обогреть?
- Ростовская область "в дефиците". Туда гонят уголь за
тридевять земель - из Кузбасса. Если бы мы пустили те шахты,
которые заложили, они бы могли обеспечить этот регион, в том
числе и Северный Кавказ. Все электростанции европейской части
России работали раньше на ростовском и подмосковном угле. В
прежние времена в Подмосковье добывали 40 с лишним миллионов
тонн. Сейчас - полтора миллиона. Энергетики перешли на газ,
ликвидировав углеприемы. Теперь уже ясно - поспешили. Придется
затратить колоссальные деньги на переоборудование энергосистем
либо везти уголь из Сибири за тысячи километров, что крайне
невыгодно. Целесообразнее строить мощные электростанции в районах
Сибири на угле и передавать электроэнергию в европейскую часть
России по сверхмощным линиям напряжения.
- Стратегия, понятно, дело важное. Ну а с тактикой как?
- Министерство энергетики надо наделить соответствующими
полномочиями, создать своеобразный антикризисный штаб. Сегодня
функции Минэнергетики размыты. На обломках "Росугля" создали с
десяток учреждений. Хозяев много, а толку? В одном нашем здании
сидят чиновники учреждений по техническому закрытию шахт, по
социальной защите высвобождаемых работников. Существует комитет,
который, правда, готовится к ликвидации. Есть "Реформуголь", и
еще - министерство. Я предлагал: создайте одно агентство по
рестректуризации. Для того чтобы навести порядок, нужна всего
лишь пара-тройка умных людей, которые сядут, дело сделают и
разойдутся. Только правильно поставьте им задачу.
- Ну вот вам задача - Приморье замерзает.
- Правительству нужно было еще в сентябре создать штаб по
зимовке Дальнего Востока и поручить министру МПС Аксененко возить
туда уголь. Никто ничего не сделал. Я в своей практике все это
уже проходил. В 1995 году приехал в Приморье. У губернатора и
тогда было тяжелое положение с углем. Но когда ставился вопрос по
Дальнему Востоку, "Росуголь" еще в июне-июле делал графики
поставки туда угля и выходил с ними на правительство. Говорил:
если мы по этому графику не привезем уголь, то в январе-феврале
восток замерзнет, и правительство графики утверждало. Сегодня
никто этим не занимается. Вот говорят: рынок сам все расставит по
своим местам. Я проехал полмира. Более жесткого государственного
регулирования топливно-энергетического комплекса, чем в ФРГ,
Италии, Японии, - нет.
Российское государство, убежден, должно крепче держать бразды
правления в своих руках.
Мы уже вошли в энергетический кризис, в его начальную фазу.
Фаза эта может разрастись так, что мало не покажется. Допускать
этого нельзя.
Евгения ИВАНКОВА.




09-02-2001, Труд