В жанре стеба, или веселье на грани с клиникой

20 сентября, как мы писали в свое время, президент Владимир
Путин встретился с нобелевским лауреатом Александром
Солженицыным. На следующий день писатель в интервью Российскому
телевидению рассказал о том, как проходила беседа.
Тем, кто видел эту передачу, повезло: они получили не очень
пространную, но достоверную информацию о встрече. Ее получили и
читатели тех газет, которые просто, без затей пересказали
телевизионный сюжет. Но далеко не все издания пошли по этому
"слишком простому" пути. Они предложили читателям свои версии.
Логика их создателей, видимо, такова: мало ли что сказал один из
участников встречи, будь он хоть трижды классик и нобелевский
лауреат, а мы-то уж доподлинно знаем, о чем у них там шел
разговор за закрытыми дверьми.
Солженицын, например, говорит: "По сути, всю ельцинскую эру у
нас была национальная идеология: воруйте сколько проглотите".
"Продвинутый" журналист излагает это так: "Конечно, Александр
Исаевич напомнил Владимиру Владимировичу о том, что грязнохваты и
прихватизаторы продолжают точить мистическое тело нации". Как
говорится, почувствуйте разницу. Характерно, что живому
свидетельству предпочитается то ли пародия, то ли
постмодернистская "вариация на тему".
Игра в версии для иных настолько увлекательна, что немудрено и
заиграться: "И тут президент должен был объяснить..." "Солженицын
здесь просто обязан был отметить..." "В этом месте Путин должен
был стеснительно промолчать или перевести разговор на другое,
рассказав какой-нибудь анекдот..." Число долгов и обязанностей
президента и писателя растет с каждым абзацем...
Николай Климонтович, автор романа "Последняя газета", где речь
идет о нравах современной журналистики, так определил ее стиль:
"стебалово". Но пристало ли в подобной манере говорить о беседе
президента и живого классика? А чего ж стесняться: "Полное
благорастворение воздусей, самовар, баранки, бодрая осенняя
прохлада за окном, жизнь не по лжи, то-се...". "Исторические
собеседники сошлись также на загадочнейшей, слегка напоминающей
медицинское заключение формуле: "Россия страдает разрывом
культурного пространства". "Будем зашивать", - по-видимому,
пообещал президент тихим, проникновенным голосом, глядя в глаза
собеседнику застенчиво, но и решительно". "Юмор" на грани с
клиникой.
Автор еще одной версии сравнивает Солженицына с Пушкиным,
среди собеседников которого был, как известно, император Николай
I. Пушкин, дескать, был западником, а автор "Архипелага ГУЛАГ"
отторгает "Запад умом и сердцем". "Пушкин стремился к пониманию
людей и событий, не облачаясь при этом в судейскую мантию...
Солженицын судит прошлую и сегодняшнюю Россию, горячо превознося
одних (Столыпина) и безапелляционно уничижая других (Чубайса с
его приватизацией)". Понятно, что бумага вытерпит все, даже
утверждение, будто автор "Бородинской годовщины" и "Клеветникам
России" ("Иль нам с Европой спорить ново?") - стопроцентный
западник. Спасибо, что хоть в монетаристы Александра Сергеевича
не записали. А ведь могли бы ("Не продается вдохновенье, Но можно
рукопись продать"). А насчет безапелляционности суждений и
осуждений - это даже забавно. Утверждение, что "Солженицын
обращен в прошлое" - не безапелляционное?
А вот судьба "отца приватизации" просто не может нас не
взволновать. Версия одной газеты меня просто напугала. Шутка ли:
"Солженицын выслал Чубайса из страны" - вопиет заголовок. Но,
увидев на днях на телевизионном экране вальяжного Анатолия
Борисовича, я успокоился: нет, глава РАО ЕЭС пока еще находится
среди нас, вкушая плоды приватизации и уверенно держась за
рубильник...
Можно и нужно дискутировать с кем угодно - в том числе и с
нобелевским лауреатом, и с президентом. И сегодня, слава Богу,
неоднозначные суждения можно печатно выражать. Но, вступая с
кем-то в спор, желательно все-таки выслушать внимательно доводы
оспариваемого и, по возможности, не подменять их своими версиями,
какими бы увлекательными они ни казались автору.
Александр НЕВЕРОВ.




03-10-2000, Труд