Многоликий остап

ЕГО ЗВАЛИ ОСТАП-СУЛЕЙМАН-БЕРТА-МАРИЯ-БЕНДЕРБЕЙ, А ТАКЖЕ ОСИП
ШОР, ТУРГУН ХАСАНОВ И ДАЖЕ МАТВЕЙ ХАВКИН.
Литературоведами уже высказано немало предположений о том, кто
был прототипом Остапа Бендера. Cчитается, что именем и "внешними
данными" великий комбинатор обязан одесситу Осипу (Остапу) Шору -
сотруднику угрозыска и завсегдатаю студии "Коллектив поэтов", где
с ним общались будущие авторы романов Илья Ильф и Евгений Петров.
Но это внешний облик героя - ироничного, неунывающего, разбитного
южанина. А были и прототипы, взятые из криминальной жизни СССР
двадцатых годов.
Обратимся к подлинным событиям лета 1925 года. 8 августа в
Гомельский губисполком явился некий гражданин и попросил
допустить его по личному делу к председателю тов. Егорову.
Внешность визитера не внушала ничего подозрительного: прилично
одет, лицо человека восточного типа, американские очки. Назвался
он председателем ЦИК Узбекской ССР Файзуллой Ходжаевым. Якобы
едет из Крыма в Москву и остановился в Гомеле по причине пропажи
денег Просил выдать 60 рублей для продолжения поездки. В
подтверждение сказанного предъявил справку за подписью
председателя ЦИК Крымской республики Ибрагимова, удостоверяющую,
что он действительно Ходжаев.
Почетному гостю немедленно выдали деньги, в порыве
чинопочитания усадили в президиум заседания губисполкома, а потом
на казенном автомобиле повезли куда-то на банкет, в театр, в
исполкомовскую гостиницу... Не дремал лишь один начальник
губернского административного отдела - начальник милиции,
угрозыска и мест заключения Матвей Хавкин. Надо заметить, что
бывший портной из местечка Рогачева занял эту должность в 26 лет,
поработав в гражданскую комиссаром в ЧК и начальником
заградотряда по борьбе с мошенниками.
Разыскав номер журнала "Красная Нива" с портретами всех
председателей ЦИК союзных республик, он провел сличение
физиономий и решился на силовую акцию.
Цитируем далее стенограмму его переговоров по прямому проводу
Гомель - Москва с начальником Центррозыска Николаевским:
"Х. У аппарата нач. ГАО Гомеля. Появился подозрительный,
именует себя председателем ЦИК Узбекистана, документы на имя
Ходжаева Файзуллы, имеет временное удостоверение Крымцика N
4645-25/15 июля 1925 г
Других документов нет. Проверьте местонахождение сейчас же.
Нет сходства в портретах Председателя Узбекистана. В Губисполкоме
получил 60 р., говорит, что едет в Москву, но билет взял на
Харьков. Прибыл из Минска. Агенты Белрозыска следят, фактически
расшифрованы. Жду вашего распоряжения, со мною у провода
губпрокурор.
Н. Установите наблюдение впредь до получения от нас ответа.
Немедленно выясню в Кремле. Все.
Х. Минута дорога. Собирается уехать. Может сорваться с первым
поездом. Когда можно ждать ответа? Установлю наблюдение за
вокзалом через наши органы и органы ГПУ.
Н. Ответ ждите сегодня ночью. Все!".
Между тем прочие гомельские руководители, снарядив кортеж из
автомобилей и упряжных экипажей, отправились "катать" дорогого
гостя. Не знаем, танцевали ли они голые при луне в дубравах над
Сожем, но в исполкомовскую гостиницу доставлен был "Ходжаев"
глубокой ночью. И вот тут его взял бдительный товарищ Хавкин.
Задержанный проявил необыкновенное хладнокровие и предложил
вместе отправиться на переговорную станцию, где он вызовет
товарищей Калинина, Червякова или Сталина, которые и разрешат
возникшее недоразумение. Хавкин воздержался от переговоров по
прямому проводу с товарищем Сталиным, но зато произвел личный
обыск, при котором найдена была справка об освобождении из мест
заключения на имя Тургуна Юлдашевича Хасанова, 27 лет, уроженца
города Коканда Ферганской области. О Хасанове говорилось, что он
за подлог приговорен судом в Грузии на 6 лет, но по амнистии
освобожден из Тифлисского исправдома.
Далее афериста начали раскручивать по полной программе и
выяснили, что перед этим он успел облапошить руководителей Ялты,
Симферополя, Новороссийска, Харькова, Полтавы и Минска.
В Ялте и Симферополе афериста лично опекал председатель ЦИК
Крыма тов. Ибрагимов. В Новороссийске Хасанов уже не соизволил
сам ходить в исполком, а вызвал к себе в гостиницу председателя.
В пользование им были получены казенный автомобиль и 100 рублей.
В Полтаве председатель исполкома вручил приятному гостю 150
рублей...
Особенно любопытно развивались события в столице Советской
Белоруссии. Явившись в республиканский ЦИК, Хасанов с похвальной
систематичностью и выдержкой повторил повесть о дорожных
злоключениях и попросил не 60-100 рублей, как в прочих городах, а
целых 500 (для сопоставления: месячная зарплата совслужащего была
в ту пору около 40 рублей). Но люди из приемной председателя ЦИК
Белорусской ССР Александра Григорьевича Червякова решили оказать
гостю поддержку не из республиканского бюджета (что бы ни
говорили, но белорусы все же не безнадежные лопухи!), а из
средств представительства Узбекской ССР в Москве, о чем и была
послана телеграмма в столицу. Узбекский полпред, похоже, что с
перепугу, срочно перевел 500 рублей в Минск...
"Узбекский ключ" как указание на прогремевшую историю афериста
Хасанова был явно не случайно повешен Ильфом и Петровым на
"гвоздь" сюжета. Внимательное чтение обнаруживает "узбекские
следы" - совершенно не обязательные на первый взгляд. Вот
описание свадьбы Бендера и Грицацуевой: "Остап все время
произносил речи, спичи и тосты.
Пили за народное просвещение и ирригацию Узбекистана...".
Вот описание визита Бендера к Эллочке-людоедке:
"Не давая хозяйке опомниться, великий комбинатор вывалил все,
что слышал когда-либо о мехах. После этого заговорили о шелке, и
Остап обещал подарить очаровательной хозяйке несколько сот
шелковых коконов, привезенных ему председателем ЦИК Узбекистана".
По свидетельствам, точно так же "за ирригацию Советского
Узбекистана" провозглашали тосты гомельские аппаратчики. Надо ж
было за что-то пить на банкете, неожиданно приключившемся вечером
8 августа 1925 года...
И даже отчество литературного Остапа - Ибрагимович - можно при
желании увязать с тем фактом, что "крестным отцом" реального
мошенника Хасанова явился председатель ЦИК Крымской республики
Ибрагимов, который подмахнул липовое удостоверение.
Но следует учесть, что Ильф и Петров снискали известность в
качестве писателей, максимально лояльных верховной власти. В
советской литературе недопустимы были явные аллюзии на темы
национально- государственного устройства СССР, и поэтому в романе
"Золотой теленок" на месте побирающегося лжепредседателя ЦИК
союзной республики мы видим "потомка лейтенанта Шмидта". Такая
фигура настраивает читателя на пародийность ситуации, никого
конкретно не касаясь в эпохе современной.
Пародии на темы узнаваемости председателей ЦИК и особенностей
межреспубликанских отношений были неуместны.
Естественно и то, что в СССР, где "национального вопроса нет",
герой- проходимец не мог быть соотнесен с какой-то конкретной
нацией. Даже рефрен Остапа про "папу турецкоподданного" легко
расшифровывался как старый одесский обычай менять гражданство во
избежание воинской повинности.
Разумеется, фабула романов Ильфа и Петрова была построена не
на гомельских событиях. Но разоблачение афериста Хасанова вполне
могло послужить мощной фактологической опорой. Дальнейшие события
в Гомеле и Минске представляют собой вполне самостоятельный сюжет
в духе тех же Ильфа и Петрова. Вернемся к Матвею Хавкину, который
надеялся выжать из той истории максимум полезного для себя.
В Москву в июне 1927 г на имя председателя Совнаркома
Узбекской ССР и председателя ЦИК СССР Ф.Ходжаева (последняя
должность руководителю союзной республики полагалась на
ассоциированных началах согласно Конституции СССР) ушла
выдержанная в сугубо панегирическом стиле подборка персональных
документов. Губернские руководители и коллеги- милиционеры
отметили в сопроводительной записке: "Данные материалы, которые
мы здесь излагаем, красочно и ярко рисуют, насколько рискованно,
но осторожно и верно действовал т. Хавкин Матвей".
Немало любопытных вещей о Хавкине можно было узнать из того
досье. Во- первых, обладал он необыкновенно твердой рукой,
которая беспощадно карала врагов революции. Выписка из приказа
начальника Центрального административного управления НКВД РСФСР -
начальника милиции Республики тов. Сергиевского от 21 сентября
1926 г :
"Из препровожденного мне донесения гомельского губинспектора
мест заключений усматриваю, что 30 мая с.г 4 приговоренных к
расстрелу заключенных Гомельского исправтруддома - Чекедо,
Мартыненко, Шкурко и Пастушенко обезоружили 2-х надзирателей,
отобрав у них револьверы, и сделали покушение на побег из
названного исправдома. Благодаря быстрым и решительным мерам,
принятым на месте происшествия начальником Административного
отдела Гомельского губисполкома тов. Хавкиным указанные
заключенные не были допущены к побегу из здания исправтруддома и
вынуждены были скрыться в одной из его камер. Один из
преступников сдался, остальные же категорически отказались от
сдачи и оказали вооруженное сопротивление, причем ранили одного
милиционера и надзирателя, вследствие чего по ним была открыта
стрельба, во время которой они были убиты.
За умелое и энергичное руководство указанной операцией
объявляю от лица службы благодарность тов. Хавкину со внесением в
его послужной список".
Далее в аттестации Гомельского губернского комитета РКП(б) мы
находим совершенно недвусмысленный вывод о том, что "тов. Хавкин
может быть использован Нач. Адм. Отдела более крупной губернии".
Короче - созрел товарищ, и святое дело для председателя ЦИК -
выдвинуть его на достойный пост.
Масса подробностей сообщалась о начальнике губернской милиции.
Что геройски он наступал на Варшаву в 1920 году, но по
несчастливой случайности провел несколько недель в польском
плену. Что за успехи в чекистской службе Хавкин получил награду:
"два кожаных кресла для пошива тужурки".
Несомненно, Матвей Хавкин владел ремеслом портного, но
фактически до 1916 года, когда примкнул к большевикам,
бродяжничал по России - Киев, Харьков, Самара, Москва "и проч.
города", повидал жизнь. В нем, как, впрочем, и во многих, было
что-то и от Остапа Бендера. И думается нам, что, обнюхавшись со
лжепредседателем ЦИК Тургуном Хасановым, Хавкин нутром ощутил
весьма родственную натуру авантюриста-гастролера.
Фатальной ошибкой Матвея Хавкина было стремление вставить
фитиль минским коллегам. Из стенограммы телефонных переговоров 8
августа 1925 г с начальником милиции БССР Кролем видно, как
Хавкин, почувствовав вкус победы, с явным удовольствием "ставит
на место" руководителя силового ведомства соседней Белоруссии.
Нетрудно представить, с каким настроением подписывал он победную
телеграмму:
"Срочно. Минск. Начальнику милиции республики т. Кролю.
Именуемый себя председателем ЦИК Узбекистана Ходжаевым
Файзуллой разоблачен. Оказался аферистом Хасановым. Ваш приезд
излишен.
Начальник ГАО Хавкин Матвей".
Спустя год с лишним, когда Гомель переподчинили Минску, Хавкин
стал через голову минского руководства добиваться собственного
награждения. Секретариат Президиума ЦИК СССР переслал ходатайство
на рассмотрение белорусских властей. И теперь-то они "пробросили"
Матвея со всем своим удовольствием.
В деле под грифом "Совершенно секретно" имеется письмо
народного комиссара внутренних дел БССР Сташевского с
разъяснением о том, что орден Красного Знамени дается за
храбрость и мужество при непосредственно боевой деятельности,
"чего не усматривается из дела Хавкина".
...После ареста в Гомеле мошенник Тургун Хасанов растворился в
глубинах пенитенциарной системы СССР. А Матвей Хавкин сумел-таки
сделать карьеру государственно-партийного деятеля, фотографию его
мы нашли в фондах Гомельского областного краеведческого музея. В
партийных документах 1934 года встречаем его в качестве секретаря
Оргбюро ВКП(б) свежесозданной на Дальнем Востоке Еврейской
автономной области...
И, наверное, до самого своего рокового 1938 года помнил
узбекский лидер Файзулла Ходжаев то, как ломился к нему с
прошением о награде гомельский милиционер. Роман "Двенадцать
стульев" начал печататься в иллюстрированном ежемесячнике "30
дней" в январе 1928 года. Разумеется, руководитель
среднеазиатской республики не мог не обратить внимания на вроде
бы случайное упоминание в тексте "Двенадцати стульев"
председателя ЦИК Узбекистана...
- Случайного в Москве ничего не печатают!
Подобная реминисценция никак не обрадовала старого члена
Средазбюро ЦК РКП(б), и можно только догадываться, на каком языке
выругался Файзулла Убайдуллаевич Ходжаев в адрес настырного
Хавкина, которому так хотелось громкой славы.
ИЛЬЯ КУРКОВ, СЕРГЕЙ КРАПИВИН,




08-07-1999, Труд