Детдомовец во фраке так называет себя ведущий телепередачи фрак народа владимир оренов

Современное телевидение с упорством приучает нас к "мыльным
операм" и сериалам, смонтированным из выстрелов и "поцелуев в
диафрагму". Одна из немногих "полнометражных" передач, которая
одновременно информирует, облагораживает, дарит встречи с
подлинно прекрасным, - это "Фрак народа" (РТР). И неудивительно,
что она выдвинута на соискание Государственной премии РФ. Как
неудивительно и то, что с ее создателем, автором и ведущим
Владимиром Ореновым мы проговорили несколько часов.
- Мне кажется, твой путь "от ползунков до фрака" был усеян
розами, потому что даже очень грустные передачи не провоцируют
пессимизма, внушаемого сегодняшним телевидением.
- Увы, нет. Я ташкентский детдомовец. Родители рано развелись,
а маме из-за болезни требовался иной климат, и ей пришлось уехать
в другой город. Поэтому меня отдали в интернат "для особо
одаренных детей". Тогда у меня еще был абсолютный слух. Учителя
нас там отчаянно лупили, на спинах рисовали звездочки, как в
войну на фюзеляжах самолетов. Звездочка - проступок, за который в
выходные не пускали ни к родным, ни к друзьям. У меня этих
звездочек было, как у Покрышкина. А поскольку нас еще били
линейкой по пальцам, то ненависть к музицированию осталась на всю
жизнь.
- Сейчас дома у вас есть какой-нибудь инструмент?
- Да, пианино. Его купили, когда я был в командировке.
- Наверное, дочь учится играть?
- Да, против моего желания. А директора того интерната,
которого мы люто ненавидели, позже арестовали и, кажется,
посадили за воровство.
- Почему тебя потянуло из хлебного города в Москву?
- Знаешь, я впервые поехал в Россию в 16 лет. Это было самое
сильное впечатление в моей жизни: проехали солончаки, потом
оренбургские степи, въехали в Бузулукский бор. Я ночью открыл
окно, вдохнул - и задохнулся запахами леса, прелой листвы,
грибов. Я Россию сначала вдохнул и лишь потом увидел. После
раскаленного Ташкента это было чудом...
- А что тебя, капитана ташкентского КВН, журналиста, потянуло
в редкую и абсолютно не понятную многим профессию театроведа?
- Я на исторический факультет не мог поступить - туда шли дети
узбекской знати. На филологический - скучновато. На журналистику
- нереально: туда брали "национальные кадры". Оставался
интернациональный театроведческий факультет в вузе с
подозрительным названием ТТХуИ - Ташкентский
театрально-художественный институт. Создали его блистательные
педагоги, изгнанные из Москвы и Ленинграда за космополитизм.
- Я почему-то думала, что ты окончил ГИТИС...
- Правильно. Через два года учебы случилась в Ташкенте Декада
русской литературы и искусства. И приехал Павел Александрович
Марков - самый именитый и блистательный театральный критик XX
века. Встречаясь с ним, я, тогда молодой и конфликтный,
раскритиковал его книги, за что получил приглашение учиться в
Москве на его курсе в ГИТИСе.
- У кого проходил практику?
- О, это особый сюжет. Меня и двух моих однокурсников
направили в Театр на Малой Бронной, и мы тянули спички, чтобы
попасть к Дунаеву, Веснину или Эфросу. Я вытянул Анатолия Эфроса.
Долго сидел у него на репетициях, подружился и с ним, и с его
семьей. Была смешная история, когда сын Анатолия Васильевича Дима
уехал оформлять спектакль в Болгарию, сам Эфрос - ставить в
Америку, а его жена Наталья Крымова - на какую-то конференцию. Я
жил у них дома с собакой, которая снималась в фильме "В четверг и
больше никогда", и был "диспетчером" - принимал звонки из всех
точек их пребывания. Работал я тогда во Всероссийском театральном
обществе. Однажды в отделе раздается звонок. Снимает трубку всем
известный "стукач" и бледнеет: "Вам звонят из Америки и
спрашивают, когда вы будете дома". Мне стоило больших трудов
объяснить ему, что это не агент ЦРУ звонит, а Эфросу понадобилось
что-то передать жене...
- Кажется, тогда в ВТО ты курировал театры Дальнего Востока...
-Представляешь, под моим патронажем было 18 театров! В 22 года
для солидности я отрастил себе бороду. Работая в ВТО, пытался
осуществить безумную идею: создать на Дальнем Востоке эдакую
театральную Ривьеру. Те пьесы, которые запрещались в Москве,
ставились там. Например, Людмила Петрушевская впервые была
поставлена в Магадане. Замечательный Владимир Яковлевич Лакшин в
Москве был в опале, а там вел семинары критиков. На Дальнем
Востоке ставили тогда лучшие режиссеры, которым не давали
работать в столице. Туда приезжали педагоги по сценическому
движению, речи, устраивались выставки художников.
-Ну и почему ты ушел из ВТО?
- Меня выгнали по идеологическому доносу и не давали
печататься. Я месяца два лежал и плевал в потолок. И вдруг в
течение двух минут из- за двух звонков изменилась вся моя жизнь.
Позвонил по телефону Георгий Александрович Товстоногов: "Владимир
Борисович, я знаю ваши проблемы, я знаю, что вы сделали на
Дальнем Востоке. Позвоните завтра в Театр Станиславского моему
сыну, Александру Георгиевичу Товстоногову, он возьмет вас
завлитом". И тут же звонок в дверь. В компании друзей пришла
незнакомая девушка. Впоследствии она стала моей женой. И вот мы
уже двадцать лет как живем вместе.
- Но ведь Театр Станиславского был тогда пепелищем: выгнали
Андрея Алексеевича Попова и его учеников - Анатолия Васильева,
Бориса Морозова, Иосифа Райхельгауза...
- Да. Но я человек рисковый и решил попытаться разбить на
пепелище газон. Потом перешел в театр "Эрмитаж", а чуть позже - в
журнал "Театральная жизнь".
- Ну а как же в твоей жизни случилось телевидение?
- Будешь смеяться, но опять раздался звонок. Из студии "К-2",
только что образованной на только что организованном Российском
телевидении. Меня позвали в одну из программ в качестве
участника, который полемизировал с кинорежиссером, снявшим фильм
по Хармсу. Я отчаянно с ним ругался, передача вышла живая, и мне
предложили вести свою программу. Ее надо было придумать. А
название родилось случайно, из прочитанного у
Немировича-Данченко, который говорил актерам, уезжавшим выступать
на фронт: "Только при любых обстоятельствах - фраки и вечерние
туалеты!" Посмотри кинопленки фронтовых концертов: канонады,
грязь, кровь, но артисты - непременно во фраках и вечерних
платьях.
Слова Немировича-Данченко у меня шли титрами к каждому выпуску
"Фрака", а их уже около 60. Но героев передачи я подбирал не по
принципу, кому фрак к лицу: я сам однажды его надел, понял, что
он идет мне как корове седло, и поменял на жилетку. Мои герои -
это люди искусства, которые сохраняли артистизм и достоинство.
Ими были Олег Ефремов, Булат Окуджава, Александр Вампилов, Михаил
Ульянов, Александр Володин, Валентин Гафт, Леонид Енгибаров,
Анджей Вайда, Марк Захаров, Петр Фоменко, Андрей Гончаров...
Смысл "Фрака" в том, что он не просто о театре, а о жизни,
увиденной театром и через театр. Мы снимали во Владивостоке,
Омске, Новосибирске, Магнитогорске, проехали весь Енисей от
Ледовитого океана до Красноярска, снимали на Бродвее - и это был
первый случай, когда русских допустили снимать американский
мюзикл. Мы снимали безумие чикагской биржи, театры Франции и
Польши...
-Так вот когда ты стал заслуженным деятелем искусств Польши! А
потом главным режиссером "К-2". И еще сам начал ставить спектакли
- у нас и за рубежом. И был приглашен в жюри премии "Золотая
маска".
- Но тут раздался звонок из московского комитета по культуре.
Мне предложили подумать о художественном руководстве Театра имени
Пушкина. Насколько я знаю, это же предложение поступило и другим
достойным людям.
-Театр имени Пушкина сейчас находится в тяжелейшем состоянии.
Готов ли ты к "хирургическому вмешательству", чтобы кардинально
изменить ситуацию в коллективе?
-Я так не считаю. Не надо выкидывать людей и набирать новых,
надо дать возможность проявить свой талант тем, у кого он есть. А
труппа в Пушкинском сильная, поверь мне. Мне кажется, я знаю, как
вернуть ей былую славу... У меня есть секретный ключик.
Ядвига ХУДЯКОВА.




04-04-2001, Труд