красный роман генеральская дочь александра коллонтай проповедовала свободную любовь

ВОЕНМОР ПАВЕЛ ДЫБЕНКО ПОМОГ ЕЙ
В ПОЛНОЙ МЕРЕ ПОЧУВСТВОВАТЬ, ЧТО ЭТО ТАКОЕ.
Это была необычная пара. Он - сын и внук крестьянина,
матрос-бунтарь, первый председатель Центробалта, избранный на
этот пост революционными матросами. Она - генеральская дочь,
которую привели в революцию идеалистические грезы юности, бунт
против родительской опеки, книжки Чернышевского, встречи с
Плехановым, переписка с Лениным. Революционный вихрь бросил их
навстречу друг другу.
Лев Троцкий в своей статье "Иосиф Сталин. Опыт характеристики"
так вспоминал о первом, происходившем в Смольном, заседании
советского правительства:
"Мы со Сталиным явились первыми. Из-за перегородки раздался
сочный бас Дыбенко: он разговаривал по телефону с Финляндией, и
разговор имел, скорее, нежный характер. 29-летний чернобородый
матрос, веселый и самоуверенный гигант, сблизился незадолго перед
тем с Александрой Коллонтай, женщиной аристократического
происхождения, владеющей полудюжиной иностранных языков и
приближающейся к 46-й годовщине. В некоторых кругах партии на эту
тему, несомненно, сплетничали. Сталин, с которым я до того
времени ни разу не вел личных разговоров, подошел ко мне с
какой-то неожиданной развязностью и, показывая плечом за
перегородку, сказал, хихикая: "Это он с Коллонтай, с
Коллонтай...".
Да, революция переплела их судьбы - она же заставила
переживать боль частых и всегда нежданных разлук. В такие времена
карьеры людей, участвующих в разрушении строя, вершились
стремительно: вот и А. Коллонтай в октябре 1917 года декретом
Ленина была назначена народным комиссаром призрения, а месяц
спустя матрос Дыбенко, за плечами которого было три класса школы,
получил пост наркома по морским делам. Впрочем, Дыбенко, с
успехом выполнивший задание по разгону Учредительного собрания,
недолго оставался в Петрограде.
Немцы наступали, новому наркому поручили оборону столицы,
общее руководство которой возлагалось на генерала Д. Парского,
одного из первых военспецов создаваемой Красной Армии. Дыбенко
решил, однако, действовать самостоятельно, и его матросский отряд
понес большие потери, хотя и с успехом "взял штурмом" цистерну со
спиртом. Ленин, узнав об этом, отозвал Дыбенко в Петроград. За
отказ подчиниться командованию Нарвского оборонного участка,
развал дисциплины и поощрение пьянства в боевой обстановке матрос
был снят с поста наркома и даже арестован. На помощь пришла
Коллонтай: под ее поручительство Дыбенко выпустили на свободу...
Вскоре бывший нарком исчез. Вслед за ним исчезла и Коллонтай.
Лишь через полторы недели выяснилось, что она отправилась за
любимым на Украину. О том, как реагировали на это "свадебное
путешествие" члены большевистского правительства, много лет
спустя рассказала в беседе с помощником Молотова В. Ерофеевым
сама Александра Михайловна:
"Я, наверное, никогда в своей жизни не слышала таких ужасных
слов в свой адрес, которые произносили выступавшие по очереди мои
коллеги - вчерашние друзья и товарищи. "Революция в опасности, а
Коллонтай покинула свой пост, дезертировала, изменила революции
со своим любовником, предала дело рабочего класса", - и все в том
же духе. Требовали изгнать меня из правительства, исключить из
партии, отдать под суд, чуть ли не арестовать немедленно... Когда
все высказались, наступило тягостное молчание, ждали, что скажет
Ленин. Он начал медленно, без обычной скороговорки, четко
выговаривая каждое слово: "Да, я целиком согласен с выступавшими
товарищами, Коллонтай совершила тяжелый проступок перед
революцией и должна понести суровое наказание". Душа у меня ушла
в пятки, перехватило дыхание. "Поэтому, - продолжал Ильич, - я
предлагаю потребовать от Коллонтай, чтобы она... вышла замуж за
Дыбенко". Все разразились дружным смехом...".
Полушутливое замечание Ленина сыграло свою роль. Дыбенко и
Коллонтай объявили себя мужем и женой - это был, как утверждала
Александра Коллонтай, первый гражданский брак в Советской России.
Теперь они еще больше, чем раньше, стремились быть рядом друг с
другом, но это удавалось далеко не всегда. Дыбенко вновь и вновь
оказывался на самых горячих, самых опасных участках борьбы.
В 1918 году он был послан на подпольную работу в
оккупированный немцами Севастополь, схвачен и приговорен к
смерти, но потом обменен на пленных немецких офицеров. Год спустя
Дыбенко приведет жену на одну из площадей уже освобожденного
Севастополя:
- Вот здесь, на этой площади, меня должны были повесить. Вдруг
подъехала машина, из нее вышел высокий офицер в немецкой форме и
объявил: смертная казнь отменяется. Первая мысль, которая озарила
меня, была такой: неужели я вновь увижу тебя?..
Им удавалось быть рядом совсем недолго: когда вместе воевали
против Деникина или когда Дыбенко учился в Академии РККА в
Москве. Один из биографов Коллонтай назвал историю их любви
"красным романом". Действительно она "жила революцией", ее
буквально захлестывали партийные, общественные дела. И прекрасно
понимала, что в этой "буче" что-то было не так, что-то привносило
в их отношения холодок отчужденности: "Ведь я же вижу, знаю, что
не умею, не могу дать тебе полного счастья, - писала она Дыбенко.
- Я все-таки больше человек, чем женщина...".
И настал день, когда до нее дошел слух о том, что у Дыбенко
есть другая - молодая, красивая...
Александра Коллонтай, которую западная пресса именовала
"Валькирией революции", известна как видная деятельница
российского и международного женского движения, первая в мире
женщина-посол. Ее книги и брошюры по проблемам женской
эмансипации, морали и любви, такие, как "Работница-мать", "Новая
мораль и рабочий класс", "Любовь пчел трудовых", вызывали бурные
дискуссии, иные из которых носили оттенок скандала. Оно и
неудивительно: ведь Коллонтай ратовала за то, чтобы вступать в
близость мужчине и женщине было так же просто и легко, "как
выпить стакан воды". Она была сторонницей "любви-игры, которая
страхует людей от убийственных стрел Эроса и учит противостоять
любовной страсти, порабощающей индивидуум".
Заявляя, что "свобода общения между полами не противоречит
идеологии коммунизма", она утверждала, что "в новой советской
женщине ревнивую самку должна побеждать женщина-человек". Всякому
любящему мужчине, писала она, должно быть ясно, что, кроме любви,
у женщины есть и другой ценный мир, что "не к одному нему
протянуты нити ее сердца, но еще больше нитей привязывает ее к
жизни коллектива...".
Но вот настал момент, когда автор и проповедник этих идей
получила возможность проверить их правильность на самой себе. Как
легко выводила ее рука строки о "стакане воды" - и как трудно
оказалось следовать этим постулатам в жизни! На собственном опыте
она убедилась, что такие понятия, как супружеская верность,
ревность, измена, которые, казалось бы, должны навсегда остаться
в прошлом, в разрушенном до основания "буржуазном мире",
существуют и в социалистическом обществе, и не просто существуют,
но как и во все времена, приносят страдания и боль, могут даже
обернуться трагедией.
"Как же так? - писала она в дневнике. - Всю жизнь я утверждала
свободную любовь, свободную от условностей, от ревности, от
унижений. И вот пришло время, когда меня охватывает со всех
сторон то же самое чувство. Ведь против этого я всегда
восставала. А сейчас сама не способна, не в состоянии справиться
с ним".
"Справиться с ним" она так и не смогла. В 1922 году Павел
Дыбенко командовал стрелковым корпусом, расквартированным в
Одессе, жил в роскошном особняке, некогда принадлежавшем
бежавшему за кордон богачу. Коллонтай приехала к нему. Вот что
писала она об этой встрече.
"Ночь, томительно жаркая ночь. Удушливо сладко пахнут розы
нашего сада. Лучи луны золотом играют в темных водах Черного моря
и алмазами рассыпаются в брызгах морской пены.
Мучительно-повторное объяснение между мной и мужем происходило в
саду. Мое последнее и решительное слово сказано: "В среду я
уезжаю в Москву". Ухожу от него, от мужа навсегда. Он быстро
повернулся ко мне спиной и молча зашагал на дачу. Четко прозвучал
выстрел в тишине удушливой ночи. Я интуитивно поняла, что
означает этот звук и охваченная ужасом кинулась к дому. На
террасе лежал он - мой муж с револьвером в руке...".
К счастью, выстрел оказался не смертельным.
Да, разрыв был труден для обоих. Но если теория "стакана воды"
расплескалась при столкновении с жизнью, то утверждение о том,
что "ревнивую самку" должна побеждать "женщина-человек",
Коллонтай сумела подтвердить личным примером.
"Все мучительное, связанное с Павлом Дыбенко, я сумею потопить
в работе", - писала она в дневнике. И ей это удалось! В советскую
историю Александра Михайловна вошла не только как видная
общественная деятельница, но и как первая в истории
женщина-дипломат. Она, как известно, представляла интересы СССР в
Норвегии и Мексике, долгие годы была послом СССР в Швеции. С
этого высокого поста ее отозвали в 1945 году. Многие биографы
Коллонтай отмечают, впрочем, что она не ожидала отзыва и он был
связан не с ее работой или преклонным уже возрастом, а с тем, что
она утратила доверие Сталина...
А что же Павел Дыбенко? Глубоко переживая разрыв с женой, он
писал ей в Норвегию, просил о встрече. Эта встреча состоялась,
хотя Коллонтай с трудом пробила через норвежский МИД визу для
такой одиозной на Западе фигуры, как большевик Дыбенко. Виза была
дана на месяц, но гость покинул Осло на неделю раньше срока, и в
дневнике Коллонтай появилась лаконичная запись: "Проводила с
сухими глазами". А после одной из поездок в Москву она занесла в
дневник и такие строки: "Странная для меня встреча с бывшей женой
Павла Дыбенко. Она уже разошлась и теперь жена какого-то
высокопоставленного краскома. Она пополнела и потому подурнела.
Неужели я из-за нее столько ночей не спала?".
После одного из совещаний высшего комсостава к Дыбенко
неожиданно подошел Сталин: "А скажи-ка мне, Дыбенко, почему ты
разошелся с Коллонтай?" Дыбенко попытался что-то объяснить, но
вождь, не дослушав, прервал его: "Ну и дурак. Большую глупость
сделал". К этому времени на столе Сталина уже лежало официальное
письмо Коллонтай: "Прошу больше не смешивать имена Коллонтай и
Дыбенко. Наши пути разошлись. Наш брак не был зарегистрирован,
так что всякие формальности излишни".
Сталин, наблюдавший за "красным романом" с самого его начала,
несомненно, знал, что у Коллонтай есть огромный личный архив, в
котором хранятся письма Плеханова, Ленина, не говоря уж о письмах
Дыбенко. Знал и о том, что она на протяжении многих лет вела
дневники. По свидетельству И. Синицына, бывшего помощника
председателя КГБ Ю. Андропова, в 1942 году по приказу Сталина
резидент НКГБ в Швеции выкрал дневники Коллонтай, однако
"экспертов" с Лубянки ждало разочарование: никакой крамолы в
дневниках не оказалось, и, более того, там даже были строки, в
которых автор восхищалась "горным орлом" Кобой. "Коллонтай, -
свидетельствует И. Синицын, - хорошо представляла себе характер
Сталина, его злопамятность и мстительность, знала о том, что
может быть, если генсек вдруг "обидится" на нее.
Смирив свою революционную гордыню и "отредактировав" старые
дневники, она не только спасла свою жизнь и дело, которому
служила, но и перехитрила самого Сталина".
А Павел Дыбенко до конца жизни оставался в армии. Командовал
войсками Среднеазиатского, Приволжского и Ленинградского военных
округов. Награжден тремя орденами Красного Знамени. В 1938 году,
когда ему не было 50, он был репрессирован, а в 1939-м
расстрелян...
Александра Коллонтай была старше Дыбенко на 17 лет и пережила
его на 13 лет, скончавшись от инфаркта 9 марта 1952 года, на
пороге своего 80-летия. Она похоронена на Новодевичьем кладбище в
Москве, рядом с могилой Чичерина. Место могилы Дыбенко
неизвестно.
В одной из своих статей Александра Михайловна призывала к
тому, чтобы женщина, подобно мужчине, научилась "выходить из
любого конфликта не с помятыми крыльями, а с закаленной душой".
Ей это, надо признать, удалось...
Юрий КОРНИЛОВ.




04-04-2001, Труд