Качество жизни

ПРИГОВОР ОТМЕНЯЕТСЯ ЛЕЙКОЗЫ У ДЕТЕЙ ЛЕЧАТСЯ.
Десять лет назад в Онкологическом научном центре РАМН было
открыто первое в России детское отделение трансплантации костного
мозга. Трагедия Чернобыля ускорила решение о создании такого
специализированного центра. Все эти годы им руководит доктор
медицинских наук Георгий МЕНТКЕВИЧ. К сожалению, число детей,
болеющих раком, не уменьшается. И бывает, что пересадка костного
мозга оказывается единственным шансом на выздоровление...
- Георгий Людомирович, при каких диагнозах становится
необходимой сложнейшая процедура трансплантации костного мозга?
Обычно мы слышим о ней, когда речь идет о раке крови.
- Да, при лейкозах трансплантация применяется чаще всего. Но
она используется и при лечении других тяжелейших онкологических,
иммунологических и наследственных заболеваний. У этого метода
лечения - своя сложная история. Долго считалось, что невозможно
пересадить человеку чужеродные живые клетки, что барьер
несовместимости непреодолим, что иммунная система неизбежно
отторгает все "чужое". И только к концу 60-х годов новые знания о
системе совместимости тканей позволили добиться успехов. В
сущности, в медицине началась эра трансплантации. Сейчас с
помощью пересадки костного мозга во всем мире успешно лечатся
тысячи больных.
- Ваши пациенты - дети с разными видами злокачественных
опухолей. В каких случаях принимается решение о трансплантации?
- Есть несколько причин и целей, ради которых мы идем на эту
процедуру. При раке важно уничтожить злокачественные клетки.
Можно сделать это, например, с помощью химиотерапии. Чем больше
дозы, тем больше шансов, что "плохая" клетка погибнет. Но на
каком-то этапе начинают погибать не только "раковые" клетки, но и
вся система кроветворения. "Химия" становится смертельной для
больного. Вот здесь трансплантация костного мозга и может стать
спасением. Перелитые здоровые клетки донора должны поселиться в
организме и восстановить систему кроветворения и иммунную
систему. Значит, трансплантация - это механизм, который позволяет
провести больному химиотерапию (или облучение) и уничтожить
опухоль.
- Очевидно, что самые реальные доноры костного мозга для
ребенка - это родители, обычно готовые на любые жертвы ради его
спасения.
- Это не так очевидно, как вам кажется. Конечно, мама и папа
чаще всего готовы дать костный мозг своему ребенку. Но, увы, они
не являются для него совместимыми донорами. У каждого ребенка -
50 процентов генетического материала от мамы и столько же от
папы. То есть большинство из нас только наполовину совместимы с
одним из родителей. В такой ситуации трансплантация - верная
смерть для пациента. У брата или сестры гораздо больше шансов
оказаться идеальным донором для больного ребенка. В мире давно
создан международный донорский регистр, где числятся миллионы
потенциальных доноров костного мозга. К сожалению, Россия до сих
пор не стала членом этого регистра (прежде всего по финансовым
причинам). А потому для нас действительно очень часто донорство
родителей - единственный шанс спасти ребенка. С помощью
специальных сложных технологий мы обрабатываем донорский костный
мозг и делаем его менее "агрессивным" по отношению к организму
ребенка.
- Каков возраст ваших пациентов?
- От года до двадцати.
- Вы можете рассказать, как начинается страшная болезнь, как
помочь родителям вовремя распознать ее?
- К сожалению, довольно долго болезнь развивается без явных
симптомов. Первыми признаками любого онкологического заболевания
могут быть общая слабость, вялость, бледность, снижение аппетита.
Родителей должно насторожить появление любого новообразования,
любой опухоли. Болезни крови выявляются в результате анализов.
Для этого, в том числе, и существует регулярная диспансеризация.
- Если мы говорим о лейкозах, существуют ли факторы риска,
провоцирующие болезнь?
- Увы, у большинства пациентов нам не удается определить один
фактор, который можно было бы назвать "провокатором" недуга.
- Утешает то, что, насколько мне известно, лечение раковых
болезней у детей бывает успешным чаще, чем у взрослых.
- Вы правы, в большинстве случаев они лучше поддаются лечению.
Надо понимать, что детская онкология - это, в сущности, отдельная
область медицины. У детей обычно бывают совсем другие опухоли. И
сами злокачественные клетки вырастают из других тканей, у них
другая природа. А потому и лечатся опухоли у детей по-иному. У
них из всех онкологических заболеваний "лидирует" именно лейкоз.
По оценкам экспертов, в России ежегодно заболевает
онкологическими болезнями 6-7 тысяч детей, из них примерно 30
процентов - лейкозами.
- Георгий Людомирович, вы с самого начала и до сегодняшнего
дня руководите этим отделением. Попробуйте оценить путь,
пройденный за десять лет.
- Есть успехи, есть спасенные детские жизни. Самое большое
разочарование в том, что за это время мы могли бы сделать 500
трансплантаций, а сделали чуть больше ста. Причин множество. Но
суть в том, что эта область медицины - сфера высочайших
технологий. Здесь мало умелых рук врача и заботы медсестры.
Успешная трансплантация костного мозга требует особых знаний,
сложной аппаратуры, тщательной организации всего лечебного
процесса. У нас пока нет медицины этого уровня, есть лишь попытки
приблизиться к ней.
- Если вашему отделению дадут больше денег на проведение
трансплантаций, это изменит ситуацию?
- Частично. У нас нет системы полноценной подготовки
медицинских кадров. Например, современная медсестра должна иметь
совсем другой уровень подготовки. Ее функции - это не уколы три
раза в день и раздача таблеток. В западной клинике сестра
присутствует при больном 24 часа в сутки, выполняет огромный
объем назначений, работает на сложнейшей аппаратуре. В сущности,
это постоянный "телохранитель" пациента с высоким уровнем
подготовки и соответствующей оплатой труда.
- Эта проблема выходит за рамки разговора о медицине.
- Конечно! Я вижу в России пренебрежение к подготовке
специалистов высокого класса, это ужасает, грозит необратимым
отставанием во всех перспективных отраслях.
Наши власти до сих пор не готовы решать социальные проблемы
профессионально. Мы сталкиваемся с этим каждый день. По-прежнему
из окон моего кабинета видны стены недостроенного нового здания
института, туда "зарыто" около 50 миллионов долларов, там должно
быть отделение на десять стерильных палат, которого мы ждем уже
долгие годы... По-прежнему родители вынуждены искать средства для
частичного обеспечения трансплантации. Врачи, научные сотрудники
и медсестры по-прежнему еле сводят концы с концами. В 1999 году в
России сделано всего 134 трансплантации, а, скажем, в Германии -
3600. Это значит, что тысячи россиян не получают лечения, которое
могло бы спасти им жизнь, среди них - сотни детей. Если же
говорить о науке, то существует реальная угроза, что и тут
отставание у нас станет необратимым.
Светлана СУХАЯ.




04-05-2001, Труд