мы идем домой, в любимые видюки

СО ДНЯ ГИБЕЛИ АТОМОХОДА "КУРСК" ПРОШЕЛ ГОД. РОДНЫМ ПОГИБШИХ
МОРЯКОВ ВЫДАЛИ КВАРТИРЫ И ДЕНЕЖНЫЕ КОМПЕНСАЦИИ. ОДНАКО ПОМОЩЬ
ДОШЛА ЕЩЕ НЕ ДО ВСЕХ.
Вот и Светлана Ивановна Коркина, у которой Баренцево море
отняло сына Алексея, до сих пор живет в старой квартире в
пригороде Архангельска - поселке Гидролизном.
Но Светлана Ивановна на власти обиды не держит. Знаю, что
многие матери погибших подводников немного завидуют ей, потому
что тело сына матери вернули. Его в прошлом октябре с затонувшей
субмарины подняли водолазы. Алексея Коркина, проходившего на
"Курске" срочную службу специалистом-трюмным, похоронили на
архангельском кладбище...
- О том, что с лодки достали Алексея, я узнала в больнице, -
рассказывает Светлана Ивановна. - У меня были большие проблемы со
здоровьем. Но тут же решила ехать в Североморский госпиталь на
опознание. Я всю дорогу представляла себе, как все будет. Однако
произошло совсем не так. Родных водили на опознание по одному.
Меня заранее "накачали" уколами, чтобы выдержало сердце. Взяли
под руки два моряка и завели в палатку у госпиталя. Там на земле
стоял открытый гроб, в котором лежал Алексей. В форме, с
непокрытой головой. Я его сразу узнала, но все же хотела
удостовериться точно. Просила, чтобы мне позволили опуститься
пониже к сыну. Я близорука.
У Алеши был длинный шрам на правом виске - еще в роддоме,
видимо, медсестра ногтем задела. Были шрамики на лбу от льдинок -
он в детстве с ребятами кидался сосульками... Но мне так и не
позволили приблизиться, не знаю, почему. Бросилась в глаза его
седина. Мой сын, которому всего девятнадцать было, поседел.
Снежно-белые виски и голова вся в седых пятнах. Что же пережили
ребята в девятом отсеке, из которого их достали? Страшно даже
думать. Как долго они там прожили? В госпитале мне сказали, что
сын не утонул, а задохнулся. Значит, кончился воздух. Все ребята,
оказывается, были в гидрокостюмах, готовились к аварийному
всплытию. Но не получилось...
... На похоронах было очень много народу. Море цветов, венков.
С памятника на могиле смотрит улыбающийся юноша. Таким он и был -
всегда веселым, душой компании. На Гидролизном, где он вырос,
Алешу вряд ли забудут. Диск-жокей, любимец класса. Однокашники
нередко плакались ему в жилетку, потому что знали - всегда поймет
и посочувствует. Теперь в школе за его партой в кабинете физики
никто не сидит. На ней одноклассники и друзья оставили свои
послания Алеше.
"Мы идем домой, в наши любимые Видюки", - рассказывал Алексей
в своем последнем письме перед последним походом. - Потом опять в
море выйдем, будем готовиться к автономке!!! Может быть, на три
месяца. На глубине 300 метров буду праздновать день рождения."
Родной "Курск" Алеша, приехав через год службы в отпуск, тепло
называл "наш батон". Службой своей гордился. А ведь для того,
чтобы попасть после школы на флот, вырвал из своей медицинской
карточки странички, в которых говорилось о его детском менингите.
Эти странички его мама нашла уже после гибели сына, разбирая
тетрадки, блокноты и фотографии...
Последнее письмо Светлана Ивановна получила 11 августа, в
пятницу. В субботу утром на дачу уехала, всем встречным, кто
Алешу знает, рассказывала, как у него дела. Все радуются - это в
субботу-то, 12-го! Никто же ничего не знал.... А в воскресенье,
ближе к вечеру, она поливала грядки.
- Наклонилась над колодцем, - вспоминает Светлана Ивановна. -
И в это время меня Алешин голос окликнул, громко так, четко:
"Мама". Вроде такой виноватый... Так мне стало холодно, жутко. А
ведь опять ничего не подумала плохого, не могла я даже
предположить подобного. Вечером, когда уходила с участка на
теплоход, снова меня окликнул голос: "Мама" - такой тоскливый. И
опять мне в голову не пришло ничего, только все удивлялась. Домой
приехала - сразу к старшему сыну, невестке: все ли у вас хорошо?
Нормально, говорят. Я и успокоилась. В общем, до 15 августа я
ничего не знала о несчастье: радио не слушала, телевизор не
смотрела.
...В местном военкомате просьбу Светланы Ивановны узнать, был
ли Алексей на "Курске", проигнорировали. Она сама отправила с
почты телеграмму. А уже вечером на следующий день вылетела в
Мурманск... Вещей, оставшихся в казарме после гибели Алеши, было
немного: рюкзак да тельняшка.
- Горько и страшно понимать, что он был, что его уже нет, нет
его на этом свете, -говорит Светлана Ивановна. - Он был очень
надежный, уверенный, умный -не по годам...
"На параде (в честь Дня Военно-Морского Флота) ничего
интересного не было, - рассказывал Алеша в последнем письме маме.
- Стояли, как истуканы, даже по телевизору нас не показали, даже
слово про нас не сказали. Будто бы нас там вообще не было..." О
"Курске" спустя две недели услышит весь мир. А кадры, где экипаж
атомного подводного крейсера застыл на последнем параде, найдут в
архивах и покажут сотни раз...
Однако настоящее потрясение вызывают строки из письма Алексея
своему другу, написанного незадолго до гибели подводной лодки.
Казалось, он предвидел скорую гибель: "Спать не могу. Лежу с
закрытыми глазами, всякие кошмары чудятся. Хорошо, что на базе
стоим, а не в морях. Потонули бы точно, как "Комсомолец". А
прикинь, да? В штабе дивизии и флота висела бы моя фотка! А под
ней: "Награжден званием Героя РФ за героизм и мужество -
посмертно"...
Иоланта КАЧАЕВА, спец. корр. "Труда".




04-09-2001, Труд