Защищал стихом и дланью

МАРИАННА РОГОВСКАЯ-СОКОЛОВА.
Когда мы думаем о настоящих поэтах, об их, как правило,
трагических судьбах, нас восхищает не только их пленительный
талант, но еще и то, что они - Настоящие Защитники. Защитники
правды и природы, Отечества и красоты, любви и чести. Не в
последнюю очередь - чести тех женщин, которых любили.
У подлинных поэтов масштаб этой защиты поистине огромен:
Не о Мастере и Маргарите,
Не об авторе даже самом,
Об одном - о Великой Защите,
О масштабе ее мировом, -
это строки из любовной лирики Владимира Соколова. Долгие годы
прожив рядом с Владимиром Николаевичем, хорошо зная его жизнь и
его творчество, могу смело утверждать: у него был дар Защитника.
Доказательство тому - его поэзия. "Нет школ никаких - только
совесть" - эта его строка - не декларация, он никогда не поступал
против совести. В жизни, в быту он тоже всегда был защитником.
Много раз защищал собратьев по перу. Не самого крепкого здоровья
человек, он как лев бросался, если хулиган обижал слабого,
женщину или ребенка, если оголтелый обыватель рубил дерево во
дворе или на улице его любимой Москвы.
Однажды в электричке ко мне стал грубо приставать подвыпивший
тип. Владимир Николаевич, недолго думая, залепил ему пощечину.
Тот схватил бутылку, размахнулся и, если бы его не скрутили
соседи по вагону, страшно подумать, что могло бы быть. Но он не
думал об опасности, для него главное было - защитить любимую
женщину, на этот раз не стихом, а в буквальном смысле...
Особо волновала Соколова и мучила проблема защиты посмертной.
Много раз говорили мы с ним на эту тему. "Самые низкие и подлые
существа - это те, кто клевещет на умерших и обижает их любимых,
которых не может защитить живая рука ушедшего, - не раз говорил
он. - Их, конечно, сурово накажет Бог и суд людской, но мы,
поэты, должны при жизни своими стихами, своей любовью защищать
любимых от клеветников и злопыхателей. Как гениально и
проникновенно сделал это Пушкин, - повторял Владимир Николаевич,
- и все равно на протяжении полутора веков приходится защищать
Наталью Николаевну от несправедливостей и наветов".
Сам он не раз защищал ее в поэтических спорах, да и в своих
стихах. Но об этом речь впереди. А пока что вспомним трагическую
ситуацию, жертвами которой стали Пушкин и его жена. Как истинный
гений и истинно любящий человек Пушкин предвидел будущее и,
умирая, постарался защитить и утешить жену: "Будь спокойна, ты
невинна в этом..." Посреди самых ужасных физических страданий
Пушкин думал о жене и о том, что она должна была чувствовать по
его вине: "Она безвинно терпит и может еще потерпеть во мнении
людском". В каждом промежутке между приступами мучительной боли
он повторял, что никогда, ни на одну минуту не лишал ее своего
доверия и любви.
Казалось бы, у Натальи Николаевны был такой могущественный
покровитель - сам Пушкин, который умно, надежно и благородно
защитил и оборонил ее навсегда. И все же... Нашлось немало
хулителей и "прокуроров" у Натальи Николаевны и при ее жизни, и в
наше время. В 1837 году С.Н.Карамзина пишет: "Наш добрый, наш
великий Пушкин должен был бы иметь совсем другую жену" (на что
добрый и великий Пушкин как бы заранее возражает ей в 1834 году,
не оставляя жене никаких сомнений: "Я должен был на тебе
жениться, потому что всю жизнь был бы без тебя несчастлив").
Граф П.А.Вяземский, который долгие годы поддерживал с Натальей
Николаевной дружеские отношения и даже был сильно увлечен ею,
писал: "Пушкин был прежде всего жертвой... бестактности своей
жены и ее неумения вести себя...".
Даже Марина Цветаева в каком-то ревнивом ослеплении режет
безапелляционно и несправедливо: "Было в ней одно: красавица.
Только - красавица, просто красавица без корректив ума, души,
сердца, дара. Голая красота, разящая как меч. И - сразила".
Но и Цветаевой великий Пушкин мистически "отвечает" в 1833
году: "Гляделась ли ты в зеркало, и уверилась ли ты, что с твоим
лицом ничего сравнить нельзя на свете, а душу твою я люблю еще
более твоего лица" (из письма к жене).
В наши дни уже никого не надо убеждать в том, что Наталья
Николаевна была женщиной хорошо образованной, весьма неглупой,
прекрасно владеющей пером (об этом свидетельствует ее обширное
эпистолярное наследие), очень музыкальной. Есть свидетельство о
том, что она сочиняла музыку. В связи с этим хочу привести
малоизвестный факт: современник Пушкина, популярный сочинитель
граф Хвостов посвятил Пушкину два стихотворения. Одно из них,
"Соловей в Таврическом саду", Наталья Николаевна положила на
музыку. Пушкин живо откликнулся на это: "Милостивый государь граф
Дмитрий Иванович, жена моя искренно благодарит Вас за прелестный
и неожиданный подарок. Позвольте и мне принести Вашему
сиятельству сердечную благодарность...".
Очевидно, Пушкину понравился романс, сочиненный его женой.
Можно привести множество доказательств благоговейной любви
Пушкина к Наталье Николаевне и его высокой оценки ее душевных
качеств. Но обратимся к стихам. Знаменитые шедевры пушкинской
лирики посвящены Наталье Николаевне: "На холмах Грузии...", "Нет,
я не дорожу мятежным наслажденьем...", "Пора, мой друг, пора..."
и, наконец, сонет "Мадонна":
...Исполнились мои желания.
Творец.
Тебя мне ниспослал, тебя,
моя Мадонна,
Чистейшей прелести
чистейший образец.
Кажется, более убедительного доказательства восхищения и
преклонения перед женщиной найти невозможно. Но велика сила
безверия, скептицизма. Оказывается, даже великий Пушкин не
убеждает упрямых скептиков.
Цветаева:
Счастие или грусть -
Ничего не знать наизусть,
В пышной тальме катать
бобровой,
Сердце Пушкина теребить в руках,
И прослыть в веках -
Длиннобровой,
Ни к кому не суровой -
Гончаровой.
Сон иль смертный грех -
Быть как шелк, как пух, как мех,
И, не слыша стиха литого,
Процветать себе без морщин
на лбу.
Если грустно - кусать губу,
И потом, в гробу,
Вспоминать Ланского.
Простим Марине Ивановне. Она любила Пушкина, страдала от боли
и обиды за него, и стихотворение ее, хотя и дышит чувством
превосходства и легкого презрения, продиктовано и своего рода
женской ревностью, - несправедливое, но все же изящное.
А были и другие стихи, адресованные Наталье Николаевне -
откровенно грубые и злые. И тут уже встает вопрос о душевной
позиции человека и литератора. Как всегда, не могу не вспомнить
Чехова. Долгие годы занимаясь изучением творчества Чехова,
пытаясь проникнуть в тайну его личности и творческого метода, я
привыкла делить всех людей, все поступки на "чеховские" и
"нечеховские", ибо сам Чехов - эталон душевной чистоты, красоты
и благородства. Его моральная, душевная позиция - стремление
найти хорошее, никому не причинить боль.
Совсем другую позицию, "нечеховскую" занимал автор стихов,
которые я собираюсь привести, Ярослав Смеляков. Он бьет наотмашь,
он ощущает себя прокурором. Стихотворение называется "Натали".
Уйдя с испугу в тихость быта,
живя спокойно и тепло,
ты думала, что все забыто
и все травою поросло.
Детей задумчиво лаская,
старела как жена и мать...
Напрасный труд, мадам Ланская,
тебе от нас не убежать!
То племя, честное и злое,
тот русский нынешний народ
и под могильною землею
тебя отыщет и найдет.
Еще живя в сыром подвале,
где пахли плесенью углы,
мы их по пальцам сосчитали,
твои дворцовые балы.
И не забыли тот, в который,
раба страстишечек своих,
толкалась ты на верхних хорах
среди чиновниц и купчих.
И, замирая то и дело,
боясь, чтоб Пушкин не узнал,
с мольбою жадною глядела
в ту бездну, где крутился бал.
Мы не забыли и сегодня,
что для тебя, дитя балов,
был мелкий шепот старой сводни
важнее пушкинских стихов.
Это стихотворение было опубликовано в 1963 году, когда
Смеляков считался крупной величиной в поэзии. Грубый тон
стихотворения, казалось бы, должен был вызвать всеобщее
возмущение. Но против Смелякова и в защиту Натальи Николаевны
уверенно прозвучал один лишь голос Владимира Соколова. Причем
Соколов, как и Чехов, никогда не "кричал" ни в поэзии, ни в
жизни. Изящно, элегантно, но весьма твердо и сурово дает он
отповедь Смелякову:
Мчатся тучи...
А.Пушкин.
"Натали, Наталья, Ната...".
Что такое, господа?
Это, милые, чревато.
Волей божьего суда.
Для того ли русский гений.
В поле голову сложил,
Чтобы сонм стихотворений.
Той же.
Надобе.
служил?
Есть прямое указанье,
Чтоб ее нетленный свет.
Защищал стихом и дланью.
Божьей милостью поэт.
Это - защита, настоящая мужская защита. Негромкий,
проникновенный голос молодого Соколова дошел до сердца
ожесточенного Смелякова. Он пишет свое "Извинение перед Натали".
Но даже и в этом извинении он не удержался от сарказма и упрека:
...Ведь и при жизни вы смогли.
забыть великого поэта -
любовь и горе всей земли.
Победа все же была одержана: Соколов убедительно провел свою
защиту стихом. И поразительно, до чего же точной оказалась его
поэтическая формула: "защищать стихом и дланью" - от того же
Смелякова Наталью Николаевну пришлось однажды защищать и дланью.
На этот раз защитником выступил Семен Степанович Гейченко,
многолетний директор Пушкинского заповедника в Михайловском,
великий защитник и самого Пушкина, и всего, что связано с ним.
Вот рассказ об этом самого Гейченко из книги о нем Валентина
Курбатова "Домовой".
"...Однажды мы с ним (Смеляковым. - Авт.) подрались. Да-да. Он
пришел как-то во время Пушкинского праздника. "Дайте, - говорит,
- попить или выпить - все равно чего". Я дал. Он хватил водки, и
мы разговорились. И я говорю: "Как вам не стыдно! Что вы такое
написали про Наталью Николаевну? Будь жив Пушкин, он бы давно вас
застрелил, потому что обычный кодекс чести предполагал, чтобы
твою жену не полоскали по ветру. - А что, разве не правда? - Не
знаю, - говорю. - Правду знал один человек, которого Пушкин
пригласил за день до смерти, чтобы исповедоваться перед
переселением в неведомый мир, куда надо приходить чистым, но этот
человек знал свои обязанности и унес эту правду в могилу. А что
же, - говорю, - вы-то с поэтом так обращаетесь?" Ну тут он
завелся и толкнул меня. Тогда я ему сразу - бац! - справа
здоровой рукой. Хорошо, влетела жена. Потом появилось его
стихотворение "Извинение перед Натали". Иногда пушкинисту нужны и
такие аргументы".
И через полтора столетия нашлись защитники у прекрасной
Натали, рыцари без страха и упрека, защитившие ее "стихом и
дланью".




04-09-1998, Труд