Наш паровоз на сельском полустанке

ГЕОРГИЙ ГРОМЫКО,СОБ. КОРР. "ТРУДА".
На село сегодня лучше не ездить. Особенно коренным горожанам и
начальству. Идешь по городу - навстречу нарядные люди, на улицах
дорогие авто, в магазинах двери нараспашку. И сплошь праздники -
выборы, шествия, презентации... Включишь телевизор - вся страна
во что-то играет, на худой конец обсуждает сексуальные проблемы.
А отъедешь от города километров на десять - и все насмарку. Ни
хорошего настроения, ни уверенности в завтрашнем дне. Как будто
прямо со свадьбы попал на похороны.
Российское село давно уже "омрачает" жизнь великой державы. И
в эпоху тоталитаризма, диктата, и, увы, - теперь. Мол, катится в
пропасть, возвращается в пещерный век.
Особенно паршиво весной, когда природа оживает, земля
обнажается и на свет Божий выступают грехи человеческие. Чего
стоят черные, страшные следы пожарищ, остающиеся после
беспощадных весенних палов. С каждым годом все меньше
вспахивается, засевается плодородных земель. Зарастают они травой
и чертополохом. Сорняковые джунгли и выжигают весной, чтобы
окончательно не запустить землицу. Огромные площади черных
зловещих плешин, куда даже птицы не залетают, тянутся на многие
километры. Еще несколько лет назад в Смоленской области яровыми
засевали свыше 800 тысяч гектаров. Нынешней весной не осилили и
200 тысяч.
Никогда я еще не видел такого всепоглощающего засилья осота -
могучего, агрессивного. В пору созревания соцветий необработанные
поля напоминают белые хлопковые плантации - так густы и роскошны
волокнистые коробочки. Только в прошлом году остались не у дел
более 43 тысяч гектаров пашни. А ведь надел в 50 гектаров считали
оптимальным при раздаче земель фермерам. Значит, годовая потеря
земли могла бы осчастливить ни много ни мало - тысячу фермерских
хозяйств. Да что толку об этом говорить, если каждой весной сотни
уже хлебнувших лиха фермеров добровольно отказываются от своих
наделов.
Дичают и зарастают луга и покосы - на них уже никто не косит
сено и не пасет стада. Есть хозяйства, где пустили под нож
последних коров. Земли дальних бригад и ферм вообще выпали из
оборота. Туда нет дорог, потому перегон техники обходится дороже,
чем весь потенциальный урожай.
Земля не нужна земледельцу. Даже вольному хлебопашцу. Такого
еще не знала история. Нет их - частнособственнических инстинктов,
коих мы так страшились в прошлом. Угомонился мужик, умерил свои
аппетиты.
Хотим мы того или нет, но селянин наш в основной своей массе
человек коллективистский. С незапамятных времен все дела на Руси
делали миром, сообща. Даже собственную лошадь сегодня мужику
заводить обременительно. Колхоз был нужен раньше, а кооператив
или ТОО сейчас, чтобы вспахать огород, заготовить дров, накосить
сена. Большего из него не выжмешь. А работать сегодня на поле -
только время терять, поскольку ничегошеньки не платят.
В денежном смысле деревня нынче держится исключительно на
пенсионерах. Благо они - преобладающая сила в оставшихся русских
селеньях. Худо-бедно, пенсии стариков хватает на хлеб, сахар и
"Приму". Поэтому молодежь старается плотнее держаться к старшим.
Иначе пропадешь. Кое-кто, конечно, молочко сдает, бычков
откармливает, поросят растит на продажу. Какой-никакой, а
приварок в семейный бюджет. Городу же достается то, что между
делом посеют и уберут на общественной ниве. Но тут другая беда:
державе смоленские рожь с овсом не больно-то теперь нужны. А если
и купит зерно государство, то все равно хлебопашец в убытке.
Некоторые хозяйства не зарабатывают на этом даже на оплату
электроэнергии.
Фермы, тока отключены в самые страдные месяцы года.
Нет, лучше не бередить душу. Конечно, про все это мы слышали
тысячи раз, но одно дело читать про войну или наводнение где-то в
другом месте, а другое - самому в половодье посидеть на крыше.
Или попасть под залп "Града".
Одно смущает. Как долго мы сможем объезжать деревню стороной,
надеясь, что все там уладится и утрясется само-собой,
естественным порядком? Ведь со своей невозмутимой
созерцательностью мы, кажется, уже дошли до ручки. А начинать-то
возрождение придется не иначе как с корчевки леса и рытья
землянок. Где возьмем энтузиастов? Вывелись ведь они, ушли вместе
с прежней эпохой.
Никого высоким проникновенным словом не проймешь. Теперь
исповедуются другие принципы: один канцелярский стол или торговый
киоск куда ценнее и доходнее, чем сто гектаров земли.
Вяземский район - не самый худший на Смоленщине. Скорее
наоборот. Здесь, по официальным данным, свыше 80 тысяч жителей.
Из них 60 тысяч - городское население, остальные - сельское.
Но лишь треть из сельского - трудоспособные. Это меньше восьми
тысяч. Вместе с управленцами, госслужащими, сельской обслугой и
работниками сугубо промышленного профиля. Районная газета
"Вяземский вестник" недавно в нескольких номерах подряд
публиковала длиннейшие списки предпринимателей, не представивших
в налоговые органы декларации о доходах. Не верится, что в одном
районе может быть столько так называемых деловых людей - аж
четыре тысячи. Притом это лишь армия "штрафников". Но, по всей
видимости, имеются и законопослушные предприниматели, избежавшие
позорного "кондуита". Сколько же их всего? Ну не парадокс ли: в
сельском районе торговлей занимается больше людей, чем пашет и
сеет! Много ли у нас надежд стать богатыми и счастливыми при
таком соотношении сил?
Еще в школе мы изучали основополагающий принцип общественного
устройства и устойчивости, так сказать, базис и надстройку
проходили. Базис - это основа, созидатель, умножающий
национальное достояние. Надстройка - сила, организационно и
интеллектуально обеспечивающая эффективную жизнедеятельность
базиса. Теперь эта теория опрокинута: поменялись местами причина
и следствие. Промышленность еле теплится, сельское хозяйство тихо
отдает Богу душу, зато надстройка бурлит и пенится, разрастается
до чудовищных размеров. Новомодные теории, программы направлены
не на то, чтобы влить живые соки в созидательную сферу, а на
поддержание благополучия верхушечного сооружения. Наша
несокрушимая надстройка теперь напоминает бетонную плиту, которую
бросили на зеленый газон. И если из-под нее каким-то чудом
появляется живой росток, то он немедленно будет сорван и съеден.
Старыми и новыми налогами, хитроумными поборами или
элементарным грабежом. "Надстроечник" живет одним днем, текущим
моментом. А страна клянчит на пропитание за границей.
Бутылка подкрашенной и подслащенной воды стоит дороже пяти
литров молока. Сельский механизатор за день не зарабатывает
столько, сколько стоит самая дешевая стрижка в парикмахерской. А
между прочим, все революции в мире подстегивались отнюдь не
идейными спорами и классовыми противоречиями. Они начинались с
голодных очередей у хлебных магазинов.
И жизнь-то человеческая начинается с куска хлеба и крыши над
головой. Это вечный закон, который отменить невозможно. День
нашего современника, от мудрого думца до смешливой школьницы,
тоже начинается со стакана молока и булки. В первую очередь
обеспечить это постоянство - миссия всей рати "надстроечников".
Иначе на кой они нужны? Нам, грешным, приходится пока думать о
самом простом и элементарном - пропитании. Сами себя загнали в
эту мороку. Столько лет беззастенчиво и безоглядно высасывали
сельскую ниву, пора и честь знать. Паровоз экономического
возрождения сегодня ржавеет на сельском полустанке. Не разведем в
нем пары - не понадобится ни собственный базис, ни уж тем более -
надстройка.
Смоленск.




05-08-1998, Труд