лишние дети

НАТАЛИЯ ЛЕСКОВА.
По данным Министерства труда РФ, сегодня в России 130 тысяч
беспризорных детей (не имеющих родителей и дома), а волна детской
безнадзорности - так называемых "детей улиц", не имеющих крова
при живых родителях, превысила 1 миллион. 364 тысячи юных россиян
сегодня не посещают школы.
Калининградская область - одна из самых неблагополучных в
социальном плане областей России. Она лидирует по ВИЧ-инфекции и
туберкулезу, обгоняя среднероссийские показатели по этим страшным
недугам почти на порядок. Поэтому и маленьких бродяг - детей,
фактически ставших сиротами при живых родителях, - здесь больше,
чем где-либо. Счет идет на сотни. Кочуя по канализационным люкам,
вокзалам и чердакам, бомжата зарабатывают себе на хлеб, как
умеют: попрошайничая, воруя, занимаясь проституцией. Вечерами
"оттягиваются", нюхая клей и ядовитые растворители. У них - вши,
гниды, чесотка. И это - в лучшем случае. У многих - туберкулез,
гонорея, сифилис. Наш корреспондент побывала в Центре временной
изоляции несовершеннолетних правонарушителей, где такие дети
находят временный приют.
Двери здесь всегда заперты на замок. Нажимаю звонок. Из
маленького окошечка на меня смотрит бдительный глаз: к кому?
Называю фамилию. Меня ведут мимо зарешеченных окон в кабинет
начальника. Все сотрудники - из милиции. А живут здесь
несовершеннолетние правонарушители.
Некоторые из них - совсем еще сопливые малыши...
В этот центр они попадают, как правило, после милицейских
рейдов. Их вылавливают. Выясняют, откуда ребенок взялся и почему
бомжует. Если он смотался из детдома - возвращают на место. Или в
семьи, если родители не лишены своих прав. Хотя порой и обливаясь
слезами: во многих таких семейках дети - лишь удобная ширма для
получения пособий, на которые можно купить несколько бутылок
водки. А когда личность и судьба ребенка требует выяснения, его
отправляют сюда, на улицу Закавказскую.
Олег
После обеда дети заняты прополкой садового участка возле дома.
Здесь растут тюльпаны, ромашки и маргаритки. Очень красиво.
Считается, что так их учат воспринимать прекрасное. Начальник
центра Сергей Кузнецов показывает мне двух малышей: Олегу - семь,
его сестре Саше - девять.
Родители беспробудно пили. Отец сидел в тюрьме, там вроде бы и
умер. Мать решила поехать с детьми в Белоруссию к родственникам и
там тоже умерла: почки отказали. Родственники от Саши и Олега
отказались: своих проблем хватает. Пришлось доставить сирот в
казенное заведение. "Олег, - спрашиваю, - тебе здесь нравится?" -
"Нравится..." Это они все так говорят. "Хочешь здесь остаться?" -
"Нет, я хочу к бабушке...". И так они тоже говорят все... "А кто
у тебя еще есть?" - "Мамка умерла", - шепчет малыш и начинает
давиться слезами. Я проклинаю себя: зачем весь этот разговор? "Ну
не плачь, маленький", - я приседаю на корточки и тихонько
привлекаю его к себе. Он податлив, как пушистый котенок.
Прижимается ко мне и плачет тихо, горестно, безнадежно. Я
бормочу, что все у него будет хорошо, приедет бабушка, все
образуется. Дарю ему ручку - красивую, с кнопочкой, с надписью
"Труд". Он успокаивается и через минуту уже улыбается. Ребенок
есть ребенок... Он не знает, и я не знаю, что его ждет. И
Кузнецов не знает: по его словам, расставаясь с очередным
"голодранцем", думает об одном - только бы попал в хорошие руки!
Аня.
Ей недавно "стукнуло" 14. Приехала с Украины. История ее
маленькой жизни - почти детективная. Аня была маленькой, когда
мать и отец развелись.
Несколько лет она прожила с отцом и его сожительницей в
Багратионовске Калининградской области. Эти годы Аня запомнила
как самые счастливые. Она могла делать все, что хотела, никто ей
не мешал и не понукал. Потом отец умер. Девочку отправили к
родной маме на Украину. С ней Аня жить наотрез отказалась. По ее
словам, эта женщина пьет, водит дружков и, что для Ани всего
неприятнее, командует ею: "Она лежит на диване брюхом вверх и -
подай ей то, подай ей это". Аня от мамы сбежала - в Саратов, где
у нее жил 33-летний "друг" по имени Сережа. Аня его использовала
как спонсора - чтобы довез до Калининграда. Там она "друга"
бросила, потому как "не любила". А он - то ли с горя, то ли от
безденежья - ограбил магазин и сейчас сидит в тюрьме. Аня между
тем добралась до Багратионовска, где ее "добрая мачеха" уже
наладила жизнь с новым мужчиной. Девочку она, судя по всему, не
приняла. Аня пошла к случайным знакомым. Там встретила свою
"настоящую любовь" - Колю. Но теперь она о нем слышать не хочет:
изменил ей с подругой...
Перед тем как попасть в центр, Аня долго лежала в больнице с
тяжелой формой сифилиса. Кроме того, у нее нашли стрептодермию:
кожа на руках до сих пор покрыта красной сыпью. "Аня, а сифилисом
ты заразилась, - спрашиваю у зеленоглазой собеседницы, - от Коли
или от Сережи?" - "Ни от Коли и ни от Сережи, - отвечает, - от
Васи". - "Слушай, - говорю, - а не рановато тебе иметь столько
"друзей" среди мужчин? Может, надо сначала школу окончить?"
Оказывается, в школе Аня училась всего 4 года, и те непостоянно,
а что касается мужчин, то этот вопрос - "ее личное дело".
"Но ты же умереть могла!" - "Ну и что?" По Аниным словам,
жизнь не представляет для нее никакой ценности. Воспитатель
Валентина Ходырева рассказала мне, что в больнице девочка резала
себе вены. А о своей "нехорошей" болезни рассуждает так: "Я с тем
мужиком, от которого заразилась, всего-то разок перепихнулась, да
и то по пьяни. Кто ж знал, что он больной?!".
Скоро Аню отправят обратно к маме. Слыша об этом, юная
путешественница грозно сверкает глазами: "Все равно я с ней жить
не буду!".
Димка.
Пока мы беседуем с Кузнецовым, в центр привозят еще одного
беглеца - Димку. Задержали на улице. От грязи весь черный. За
несколько метров от него разит ацетоном: токсикоман. Когда
фельдшер просит показать руки, у нее невольно вырывается: "Мать
честная! Когда ж ты их мыл?!".
Он здесь - постоянный "клиент". Мать и отчим живут в
Ладушкине. То пьют, то "сидят". "Кто тебя бил?" - спрашивает
фельдшер, разглядывая кровоподтеки на теле ребенка. "Упал", -
отрезает он. Описывают его "имущество": 11 рублей и булавка.
Одежду с него снимут и выдадут чистую.
Потом последуют дезинфекция, санобработка, горячий душ,
нормальный обед... Мне обещают, что этот "негритенок", неделю
спавший в люке, через час станет нормальным человеком. Во всяком
случае, внешне.
С внутренним миром труднее. Эти дети, как говорят психологи,
социально дезориентированы, адаптироваться к нормальной жизни им
подчас невероятно трудно. Они не умеют пользоваться вилками,
многие впервые берут в руки книгу. Для них непонятно назначение
постельного белья. Они иногда не могут переваривать ничего, кроме
черного хлеба. Но все это - полбеды. Хуже, что у многих из них
происходят необратимые психические изменения. Развивается синдром
бродяжничества. Они уже не могут жить в доме, в семье. Их тянет в
люки и на помойки. Они не могут не воровать, даже если в том нет
необходимости. Если ты не украл - ты не человек, не мужчина,
диктует их внутренний закон, закон улицы.
Макаренко.
На стене у Кузнецова висит портрет Макаренко. "Ваш кумир?" -
спрашиваю. Оказывается, нет. Со многими его методами Сергей не
согласен. Он считает недопустимым, например, поднимать руку на
детей. Хотя действительно многие из них понимают только этот
метод воздействия, а слова воспринимают только в виде крика,
желательно с матом. Но где тогда отличие той жизни, из которой
они пришли, и той, в которой мы хотим их видеть? Кузнецов уверен:
раз не поймут, неделю не поймут, месяц не поймут - через год
поймут.
Бывает, ребенка просят помыть пол: обязанности дежурных здесь
незыблемы. А он просьб не выполняет. Для него существуют только
угрозы. И он говорит: "Не буду!" Это самый сложный момент.
Необходимо настоять на своем так, чтобы не возникло конфликта.
Можно предложить ребенку другую работу, более ему интересную, но
только не подавлять его и не сдавать своих позиций.
А приемлет Кузнецов Макаренко по части энтузиазма и
преданности своему делу. Увы, только на этом сейчас, как и в те
времена, держится система перевоспитания трудных подростков.
Денег практически не выделяется, зарплата воспитателя - около
пятисот рублей, и подрабатывать работникам этой системы по закону
не положено.
Я спрашиваю Сергея: в те минуты, когда, кажется, все
осточертело, ничего не получается, что спасает? Он отвечает:
"Глаза". Когда ребенок только попадает в центр - это дикий
звереныш, который всегда начеку и никому не верит. Через два-три
дня Сергей наблюдает маленькое чудо: волчье выражение глаз
постепенно меняется на огромное удивление, ошеломление, а потом -
бесконечную радость и благодарность. Среди них много одаренных
малышей. Они и сами не знают, когда впервые берут в руки карандаш
и бумагу, на что способны, не ведают, что их хриплые голоса могут
петь такие красивые песни. Оказывается, в жизни можно не только
воровать и просить милостыню, но и выращивать цветы и дарить их
женщинам.
Иждивенцы.
Хотя бывают дети и с так называемым комплексом иждивенчества.
Это еще один психологический термин. Выросли они в многодетных
семьях, где с "разбавленным" водкой молоком матери впитали:
государство и все вокруг им должны. Кто-то потом попадал в
детдома, где этот комплекс углублялся.
Теперь, как бы воспитатели ни стояли ради них на ушах, им и
скучно, и мало.
Редко, но случаются тут дети из, казалось бы, вполне
благополучных семей. Жили в достатке, ни в чем не нуждались, но,
пока родители заняты бизнесом и другими своими проблемами, детки
оказываются на улице. Дефицит общения в семье они восполняют
кражами, драками и вареным клеем. Вот Сережа: мама у него
работает в банке, все в доме есть, а он ворует, дома жить не
хочет.
Благополучие, по словам Кузнецова, понятие весьма растяжимое.
Одиноким и брошенным ребенок может чувствовать себя и в семье
бизнесмена, и в семье культурного работника. Корни детской
преступности начинаются там, где маленький человек впервые
почувствовал себя никому не нужным.
...Мы сидим с Аней и воспитателем Валентиной Ходыревой. Аня
рассуждает о смерти: мол, если бы у меня не отобрали все острое и
опасное, я бы давно покончила с собой. Валентина - улыбчивая
женщина с сияющими черными глазами - битый час доказывает мне,
что "Анечка - замечательная девочка", просто жизнь ее побросала.
"Аня, - спрашиваю мрачную "замечательную девочку", - почему,
по-твоему, люди вокруг тебя улыбаются?" - "Не знаю, - безразлично
пожимает плечами Аня. - У них, наверное, все в жизни хорошо, вот
они и радуются".
Валентина вдруг перестает улыбаться, с минуту молчит и вдруг
говорит: "Знала бы ты, чего мне стоит эта улыбка!" И выходит из
комнаты.
Кузнецов поясняет: эта женщина - беженка из Казахстана,
приехала без мужа, с двумя малолетними детьми, снимает комнату за
55 долларов, - а это больше, чем ее зарплата. О скором времени,
когда кончатся сбережения, предпочитает не думать. Живет по
принципу: у детей не должно быть ее проблем. В первый раз она не
выдержала. Проговорилась о том, что она тоже человек...
Аня, по-моему, в шоке. Она хлопает глазами и почти плачет.
Наверное, это хорошо.




05-08-1999, Труд