Любо, пелагея! майя мамедова

ЖАК ШИРАК НАЗВАЛ ЕЕ "РУССКОЙ ЭДИТ ПИАФ", А ЕЙ ХОЧЕТСЯ БЫТЬ
ПОХОЖЕЙ НА ЛИДИЮ РУСЛАНОВУ.
Год назад в "Труде" появился материал о Пелагее Хановой -
девочке, покорившей слушателей феноменальными вокальными данными
и совершенно не похожей ни на какие другие манерой исполнения
русских народных песен и романсов.
Нынешняя беседа - попытка разгадать секрет этого удивительного
таланта. И - ответить на вопросы читателей о том, как
складывается столичная жизнь Пелагеи, переехавшей недавно из
родного Новосибирска в Москву.
Мы встретились в небольшой квартирке на Сухаревке, которую
Пелагея снимает вместе с мамой. Предосенняя простуда не обошла ее
стороной, и она, зябко поеживаясь, время от времени усиленно
терла нос.
- Смотри не "сотри", - пошутила я.
- Теперь пусть "живет", - засмеялась она в ответ. - Сколько я
расстраивалась из-за этого носа! У всех девочек носы как носы, а
у меня такая "уточка"! Кошмар! Сейчас вот начал выпрямляться!
Согласитесь, бесхитростное признание, вполне подходящее для
двенадцатилетней девочки, хотя ощущение ее "особости" как бы
витает в воздухе. Судите сами. Уже в восемь месяцев она осилила
букварь. Любимой была буква "й", "из-за красивой шляпки на
голове", как объясняет Пелагея. В три года прочитала "Гаргантюа
и Пантагрюэль" Франсуа Рабле, в восемь - "Мастера и Маргариту"
Михаила Булгакова. Над первой - "просто ужасно хохотала", вторая
- заинтересовала "сюжетным развитием женской линии в романе". С
тех пор "Мастер и Маргарита" - настольная книга, "которая
помогает философски относиться к жизни".
Вот такое "национальное достояние, символ возрождающейся
России", как окрестили ее коллеги- журналисты, предстало передо
мной. Но осознает ли это сама Пелагея, званий и титулов у
которой, пожалуй, больше, чем у иной именитой звезды?
- Приятно, конечно, побеждать на конкурсах и фестивалях.
Но когда меня называют разными там "достояниями", становится
смешно. Если же всерьез разобраться, они ведь могут и испортить.
Поэтому всегда приказываю себе:
"Пелагея, у тебя в ушах бананы!" Или же вспоминаю про себя
какую-нибудь ложку дегтя, и все становится на свои места.
- Ну, у тебя "сибирский характер"...
- Иначе нельзя: мне ведь надо еще учиться профессиональному
вокалу. Преподаватели не любят "зазвездившихся" учеников.
- Ты помнишь, когда впервые запела?
- Вообще, когда запела, не помню, хотя одной из первых песен
был "Гимн Советского Союза", который мне нравилось петь рано
утром на балконе. Видимо, это была генеральная репетиция к
первому провалу на настоящей сцене в 1990 году. Ситуация была
точно как у Дениса Кораблева с его "папа у Васи силен в
математике". Тогда поклялась, что на сцену больше никогда не
выйду. Почти три года держала слово, но, видимо, внутриутробный
период воспитания оказался сильнее меня.
- Какой период воспитания?
- Да дело в том, что музыку я слушала еще до своего рождения.
Существует теория, что классическая музыка благотворно
воздействует на развитие и воспитание будущего человека. Мама
решила проверить теорию на практике. Когда она была беременна
мною, то к животу ставила магнитофон с записями произведений
Моцарта. В результате -- родилась я.
- Ну если "это" теперь так получается...
- Мама, по-моему, перестаралась: когда я родилась, всякие
колыбельные, типа "баю, баюшки-баю", меня раздражали. Я очень
любила арию Ленского "Что день грядущий мне готовит" и "Думы
окаянные".
Сегодня мой репертуар определяет мама. Пока пою народные
песни: они ближе к природному звучанию голоса.
Порой приходится слышать недовольные голоса, что в моем
возрасте не про любовь надо петь, а детские песенки. А мне
неинтересно про "кузнечика" петь. Да и моим ровесникам тоже. А
вот с классикой, джазом надо повременить, хотя тесситура, то есть
голосовой диапазон, мне это позволяет. Я сейчас беру четыре
октавы. Вот послушайте...
И тут Пелагея "размяла" голосовые связки. Если вы слышали
когда-нибудь терменвокс, дедушку синтезатора, или по крайней мере
Иму Сумак, Диаманду Галас, то по звучанию это было все вместе
взятое.
- Пелагея, скажи-ка, откуда у тебя такое редкое по нынешним
временам имя?
- Это в честь маминой бабушки, на которую я очень похожа. В
детстве это был еще один повод покомплексовать, но теперь мне имя
нравится. В школе я одна Пелагея.
- Тебе так хочется быть единственной?
- Ну не то чтобы единственной, а вот быть в центре внимания --
очень люблю.
- Как к тебе относятся одноклассники?
- Обыкновенно. Ну пою и пою, что из этого?
- Расскажи, как ты учишься.
- Учусь в нормальном классе: у нас никто не курит, не
употребляет алкоголь. Но, как говорит мама, все это мы восполняем
своим поведением. Мы ужасно бедовые! Я сама не сахар. Как
начинается урок, меня буквально охватывает вирус болтливости. На
алгебре вообще от смеха лопаюсь. У нас такой учитель хороший, мне
его очень жаль, но поделать с собой ничего не могу. А тут еще
как-то выбила передний зуб мальчику, который, оказывается,
влюблен в меня. Он мне поставил подножку, ну я машинально
взмахнула рукой и - прямо по лицу. Мучаюсь ужасно: зуб-то
коренной! Но полюбить его не могу...
- Наверно, после этого ты так проникновенно стала петь романс
"Я ехала домой"? Кто научил тебя так его исполнять?
- Петь научить можно, но "как" петь, думаю, нет. Я просто
играла молодую девушку, представляя, что это я влюблена.
Хотя у меня еще не было такой любви "до гробовой доски".
Но ведь в жизни многое может не случиться, а ты все равно
как-то воспринимаешь, пропускаешь через себя это не случившееся.
Так и тут. Может, вам все объяснит такая строка: "И нам
сочувствие дается, как нам дается благодать".
- Значит, ты еще и актриса?
- По-моему, даже в большей степени, чем певица. Я мечтаю
приобщиться к традициям русской актерской школы. А еще у меня
такая сокровенная мечта: старинные русские песни, романсы,
оперные арии спеть по-новому. Например, арию Любаши исполнить в
народной манере. Или песням из репертуара моего любимого "Depeсhe
Modе" дать русское народное звучание. Если Ванесса Мэй
потрясающе аранжирует классику современными ритмическими
интонациями, то почему бы мне не поэкспериментировать с нашими
русскими народными песнями? Кстати, та же Дана Бьерк берет
исландские народные баллады, вкрапливает восточные мотивы,
накладывая их на современные ритмы.
Недавно я выступала на фестивале альтернативной музыки,
который проходил в Эстонии как раз с таким проектом.
Пела "Сронила колечко", "Калинку" и "Любо, братцы!".
Принимали просто потрясающе, особенно "Любо, братцы!":
весь зал пел со мной эту песню.
- Ну, к публике тебе не привыкать: Ельцин, Алексий II, Лужков,
Ширак, Коль, Хиллари Клинтон... Тебя ведь нередко приглашают на
"придворные" концерты, даже называют придворной певицей. Скажи,
эти твои концерты отличаются от тех, обычных?
- Во-первых, никакая я не "придворная"! Да, мне приходится
выступать на различных правительственных мероприятиях, ну и что
из этого? Во-вторых, я не терплю табели о рангах: когда для одних
поешь так, а для других эдак. Единственно, выступая перед
зарубежными гостями, чувствуешь еще больше ответственности: ведь
я представляю страну. Поэтому было приятно услышать от
французского президента, когда он назвал меня "русской Эдит
Пиаф", хотя мне, если честно, очень хочется быть похожей на Лидию
Русланову. Это моя любимая певица.
- Послушай, а как ты сама относишься к себе?
- Как можно относиться самой к себе? По-разному. Как к
девочке, которой Господь дал такой дар, который нельзя
разменивать по пустякам. Мне надо трудиться, и это будет моей
благодарностью Ему. Почти каждый вечер, ложась спать, я думаю:
как прожила прошедший день, что сделала?
Вообще в последнее время я стала чаще задумываться над тем,
для чего живу, пою. Но ответить на эти вопросы пока не могу:
слишком мало знаю, мало пережила.
- Сейчас, говорят, ты почти завершаешь работу над своим первым
диском "Любо!"...
- Да, в него вошли двенадцать песен. Все они разноплановые, но
каждой из них я хочу сказать, что, как бы жизнь ни складывалась,
какие бы испытания ни встречались на жизненном пути, жить все
равно любо! Это особенно важно сейчас сказать. Нам ведь с мамой
тоже ох как трудно приходится! Мы не унываем. Этого желаем и всем
читателям газеты "Труд"! Пусть они каждое утро жизни встречают со
словами: "Любо!".




08-10-1998, Труд