Выбор. Павел Вощанов: и тогда я решил уйти из Кремля. О нравах, царящих в коридорах власти, о кризисе доверия политической силы

ВЫБОР.
ПАВЕЛ ВОЩАНОВ: ":И ТОГДА Я РЕШИЛ УЙТИ ИЗ КРЕМЛЯ" О НРАВАХ,
ЦАРЯЩИХ В КОРИДОРАХ ВЛАСТИ, О КРИЗИСЕ ДОВЕРИЯ ПОЛИТИЧЕСКИМ
ЛИДЕРАМ, О НЕПРОСТОЙ ПРЕДВЫБОРНОЙ СИТУАЦИИ В СТРАНЕ ЖУРНАЛИСТ
БЕСЕДУЕТ С ИЗВЕСТНЫМ ПОЛИТОЛОГОМ.
Юрий Лепский.
- Не будем скрывать от читателя, что мы давно знакомы, иначе
вряд ли будет понятна столь доверительная тональность нашего
разговора. И, если не возражаешь, давай начнем с того, что стало
известно недавно: Вощанов баллотируется по одномандатному округу
в Государственную Думу. Напомню нашим читателям, что во власти ты
уже побывал в качестве самого первого пресс-секретаря президента
Ельцина. И вот снова пытаешься взобраться на эту пирамиду. Зачем
тебе это? Неужто влияния политолога и популярного журналиста тебе
недостаточно?
- Ну, во-первых, давай все-таки вспомним, что по образованию,
по первой и основной своей специальности я - экономист, доктор
экономических наук. А политологией и журналистикой увлекся, когда
стал пресс-секретарем президента. Если же отвечать на твой вопрос
по существу, то я просто устал писать об этой власти. Мне
кажется, что я написал о ней уже все, что мог, по нескольку раз и
на много лет вперед. Мне иногда кажется, что я пою одну и ту же
песню, пишу на одну и ту же тему - моральное состояние российской
власти. Самому уже надоело, возникло ощущение исчерпанности. Тем
более что нынешняя власть абсолютно индифферентна к нашим
публикациям, даже самым острым. Ты знаешь это не хуже меня. И вот
в какой-то момент я понял, что довольно уже описывать эту власть,
пора попробовать на нее повлиять и, как говорится, "изнутри".
- Что именно ты хотел бы изменить с помощью законодательных
рычагов?
- Если кратко, то, во-первых, моральную атмосферу в
исполнительной власти. Надо наконец-то сделать эту "ветвь"
реально контролируемой. И, во-вторых, ситуацию в средствах
массовой информации, которые нынче попали в положение зависимых
от новых хозяев. По существу, у тех профессиональных журналистов,
которые поверили в начале 90-х в свободу слова, отняли профессию.
Им вновь приходится униженно выполнять указания и прихоти
владельцев СМИ. Что мы, собственно, и наблюдаем сегодня в
качестве предвыборных информационных войн. Да что там
информационные войны! Главное, что предстоит сделать, -
радикально высвободить экономику страны из липких сетей
коррупции. Вот если это хотя бы наполовину удастся - тогда и
пенсионер, и школьник, и учитель, и военнослужащий почувствуют
незамедлительно, что жить стало легче, что жизнь пошла на
поправку. Как экономист, я понимаю, что начинать оздоровление
экономики надо именно с этого.
- Но как политолог ты не можешь не видеть, не знать и того,
что происходит в Думе. Неужели качество работы нашего парламента,
его конституционные возможности тебя устраивают, неужели ты
надеешься что-то реально изменить в российской политической
системе в качестве законодателя?
- Видишь ли, во всем мире парламенты состоят из клоунов,
коммерсантов и реальных политиков. У нас только соотношение
первых, вторых и третьих деформировано, нарушено. Что же касается
существа дела, то мне представляется, что состав нынешнего
российского парламента лучше, нежели предыдущий, а тот, что
изберут 19 декабря, будет лучше нынешнего. Кстати, сейчас, когда
идет конкурентная предвыборная борьба, я то и дело слышу от
разных кандидатов, что они-де идут в Думу заниматься не
политикой, а конкретным делом. Что они имеют в виду - не могу
себе представить: приведение в порядок улиц и подъездов, что
ли?.. Лично я иду в Думу именно политической борьбой заниматься,
то есть бороться за то, чтобы здравые, реальные идеи побеждали и
становились законами.
-Ты считаешь необходимыми изменения в Конституции?
- Безусловно. Сегодня наша государственность просто
растворилась в самовластии, в бесконтрольности президентских и
правительственных структур. Еще немного - и вся система
государственной власти в России просто рухнет. Допустить этого
нельзя, надо делать исполнительную власть прозрачной и
контролируемой, ставить над ней закон. По-моему, сегодня уже всем
известно, что наиболее судьбоносные решения для страны
принимаются людьми, которых никто не уполномочивал такие решения
принимать. Когда-то с этим надо заканчивать.
- А тебя не смущает, что ты можешь оказаться на одной
депутатской скамье с твоим давним оппонентом Анатолием Собчаком,
который тоже баллотируется в Думу?
- Ну я могу оказаться там не только с Собчаком, но и с
Макашовым. Что ж поделаешь, коли у нас есть избиратели, для
которых и Собчак, и Макашов - люди авторитетные и уважаемые?
Поэтому бороться за то, чтобы не пускать Макашова в Думу
бессмысленно. Надо бороться с антисемитизмом в умах и душах
россиян. И тогда Макашовых в Думе не будет. Равно как
бессмысленно запрещать компартию. Ее может "запретить" только
российский избиратель. Вот наступят такие времена, когда на
выборах КПРФ получит ноль голосов, - тогда можно будет считать
эту партию распущенной. Но покуда есть избиратель, который
голосует за коммунистов - они должны быть представлены в Думе.
- В этом смысле наша Дума - достаточно точный слепок с
общества:
- И не только Дума. К примеру, в Германии просто невозможно
представить себе президентом такого человека, как Ельцин. Он
может быть только в России, потому что достаточно точно отражает
и умонастроения избирателя, и его уровень. Он такой, потому что
мы сами такие:
- Бориса Николаевича россияне избрали президентом дважды.
Значит ли это, на твой взгляд, что за прошедшие годы российский
избиратель не изменился?
- Разве что в худшую сторону. Обрати внимание: ведь сегодня мы
попадаем в ту же самую ловушку, в которую попали в 91-м году.
Вспомни, как тогда надоел всем Горбачев, какое он вызывал
раздражение. Раздражало все: как он говорит, что он говорит, его
манеры, его супруга: И все кинулись тогда от нелюбимого и
надоевшего Горбачева в объятия, по существу, никому не известного
Ельцина. Только потому, что он был против генсека, потому что он
декларировал милые сердцу неискушенного избирателя мысли об
отмене привилегий, о том, чтобы чиновники ездили на автобусах:
Нынче всем надоел уже Ельцин. Всех раздражает, как он говорит,
что он говорит, как он ходит, раздражает его окружение, его
семья: Избиратель вновь готов кинуться в объятия малоизвестного,
но привлекательного молодого человека:
- Согласись, что, помимо иррациональных мотивов поведения, у
российского избирателя и в 91-м, и в 99-м году были и есть
достаточно ощутимые объективные причины для вроде бы "не
объяснимых" симпатий к определенным политическим фигурам, о
которых ты говоришь. В 91-м году именно Ельцин победил путчистов
и покончил с всевластием КПСС. А в 99-м именно Путин во весь
голос сказал о приоритете национальных интересов России во
внешней и внутренней политике, именно ему удалось повернуть
события в Чечне в нужное для России русло, именно он сумел
вернуть армии веру в собственные силы, а рядовым россиянам веру в
свою армию. Не так уж это и мало.
- Согласен. И к сказанному тобой добавлю только, что Путин
великолепно почувствовал, что российский избиратель устал ощущать
себя униженным, он очень точно почувствовал рост антизападных
настроений и дал им выход: Ну что ж - лишь бы только наш
избиратель, очарованный нынче Владимиром Путиным, не испытал
горечи разочарования после президентских выборов. Как это
случилось с Ельциным:
- Кстати, почему ты ушел от Ельцина? На этот счет ходили
разные слухи. Интересно все-таки узнать правду из первых рук.
- Знаешь, еще когда Борис Николаевич был в ранге руководителя
Госстроя СССР, отставленный из большой политики Горбачевым, у
меня начали возникать мысли о том, что не все так просто в этом
человеке. Однажды мы вылетали в Японию. В аэропорту
"Шереметьево-2" он спрашивает меня: как пойдем - через
депутатский зал или как рядовые пассажиры? И сам же решил:
пойдем, как рядовые. А то журналисты увидят в депутатском зале и
решат, что Ельцин только на словах борется с привилегиями. Прошли
через обычную стойку регистрации, вошли в салон самолета, и тут я
получил серьезную взбучку от Бориса Николаевича. Оказывается,
билеты у нас были куплены не в первый класс, а в экономический.
То есть мы должны были лететь, как рядовые пассажиры. Я ему
говорю: так ведь мы решили вроде, что живем без привилегий. Он
мне отвечает, дескать, соображать же надо: в самолете
журналистов-то нет, можно и слегка "расслабиться".
Тогда это только неприятно царапнуло. А окончательное решение
уйти пришло как раз в дни августовского путча 91-го года.
Помнишь, что происходило тогда у Белого дома?
- Конечно.
- Люди искренне решили защищать демократию, своего
президента:Сидели на ступенях, жгли костры. Ночи тогда уже были
холодные. Я ни секунды не сомневался, что, начнись тогда боевые
действия, все они погибли бы. А знаешь, что происходило в это
время ниже цокольного этажа, в бомбоубежище Белого дома?
- Что же там происходило?
- А там был накрыт стол, и Борис Николаевич с ближайшим
окружением "расслаблялись", ожидая разрешения ситуации. Когда я
увидел это - мне не по себе стало: Словом, я решил, что пора
уходить. Оставались еще какие-то дела, обязательства, которые
надо было выполнить. Но решение созрело.
- И когда наступил окончательный разрыв?
- Мы возвращались из Парижа, и вдруг в самолете я узнаю, что
президент подписал указ о назначении нового руководителя
Российского информационного агентства. Я тогда был председателем
правления этого агентства, и никто не удосужился мне о новом
назначении сказать. Самое же поразительное было в том, что
президент подписал распоряжение о назначении на эту должность
человека, ничего не понимающего в журналистике и проработавшего
15 лет директором стеклотарного завода. Тогда я попробовал было
возразить, но мне было достаточно грубо сказано: иди и делай, что
тебе царь велел: И вот тут я понял окончательно, что никакой я не
соратник, а просто слуга у такого вот хозяина. Слугой я быть не
хотел и ушел.
- Судя по всему, ты изменился за эти годы, проведенные с
президентом. Принял приглашение работать с Ельциным один Вощанов,
а уходил от него уже Вощанов другой:
- В каком-то смысле так оно и было. Я пришел на работу к
президенту с нормальным желанием что-то хорошее сделать для
страны. И вдруг увидел, что это никому не надо. А нужно, как и
раньше, служить, прогибаться, знать на кого настучать, а кому
вовремя подхихикнуть: Ты знаешь, какой была у нас самая главная
проблема, когда мы переезжали из Дома правительства в Кремль?
- Ну, наверное, кому в каком кабинете сидеть?
- В десятку! Дошло до того, что Коржаков ходил по коридорам и
командовал, где и кого разместить. Если рядом с президентским
кабинетом - ты человек хороший, если твой кабинет в отдалении -
не очень, а если и вовсе на другом этаже, то с тобой и
здороваться не обязательно. То же, кстати, было и при дележе
автотранспорта. Если у тебя машина из гаража особого назначения -
ты человек. А если из гаража Белого дома - тебе при встрече можно
просто кивнуть, другого ты не достоин: А какая связь у тебя?
Первая "вертушка" есть? А телефон с надписью "президент" для
прямой связи с "самим" ? Нет? Ну тогда гуляй себе:
Уже в начале 92-го года я понял, что тут серьезной политикой и
не пахнет. Начиналась большая дележка собственности: Но о том
разговор особый. Сейчас, кстати, мы начинаем снимать
многосерийный телевизионный фильм по моему сценарию о нравах,
царивших в коридорах российской власти того времени. Я убежден,
что именно из тех дней и лет выросло то, что мы пожинаем сегодня
и в экономике, и в политике, да и просто в жизни. А я видел это
все своими глазами.
- После твоего ухода из Кремля ты ни разу не виделся с
президентом?
- Ни разу. Хотя неоднократно сталкивался с окружением. Однажды
меня даже избили.
- То есть?
- После очередной публикации о нравах кремлевской
администрации мне позвонил один мой знакомый из подразделения
президентской охраны и сказал, что принято решение о применении в
отношении меня "физического воздействия". Советовал временно
уехать из Москвы. А куда я уеду? У меня мама тяжело болела: И
вот, пока я размышлял, что делать, в дверь раздался звонок. Потом
какие-то "незваные гости" ворвались в квартиру: Конечно, если бы
не звонок, я никогда бы и не поставил это в связь. Мало ли кого я
мог задеть своей публикацией:
- Больше тебе не угрожали?
- Угрозы были и после, но я их не боюсь. Закон, и правда, не
на их стороне. Надо вот только сделать так, чтобы не только мы,
но и закон не молчал. Надо это сделать обязательно...
Когда верстался номер.
КСТАТИ, О "ЧЕСТНЫХ ВЫБОРАХ".
В последние дни Павел Вощанов ощутил на себе всю прелесть
"равных условий", предоставляемых кандидатам в депутаты. Работа
его предвыборного штаба, по существу, блокируется (Вощанов,
видите ли, не входит в так называемые "московские списки").
Милиция округа, где баллотируется журналист, следует буквально по
пятам помощников кандидата, запрещает расклейку агиток и афиш
именно там, где спокойно располагаются материалы других
претендентов. Вчера, например, были сорваны афиши, приглашавшие
избирателей на встречу с Вощановым. Он сталкивается с такими
методами борьбы не впервой, сам не раз писал про наши "законы -
что дышло": Верит, что избиратели во всем разберутся сами.




09-12-1999, Труд