Маски якова блюмкина

ЮРИЙ КОРНИЛОВ.
Когда убийцу мирбаха, одного из самых знаменитых террористов ХХ века,
вели на расстрел, он спросил: "будет ли завтра об этом в "известиях"
и "правде"?".
Семьдесят лет назад Политбюро ЦК ВКП(б), обсудив проект
постановления, озаглавленного двумя загадочными буквами "О Б.",
единогласно проголосовало за то, чтобы утвердить решение Коллегии
ОГПУ. Это означало, что смертный приговор, вынесенный Коллегией
арестованному "Б" "за измену делу пролетарской революции",
никакой ревизии более не подлежит. Чекисты без промедления
доставили узника в один из подвалов Лубянки. Когда комендантский
взвод выстроился в ожидании команды "Огонь!", он успел крикнуть:
"Стреляйте, ребята, в мировую революцию!" Залп заглушил его
слова:
Имя казненного - Яков Блюмкин.
Большая Советская энциклопедия издания 1927 года называет
Блюмкина "видным членом" партии левых эсеров, лидеры которой, как
известно, сотрудничали с большевиками в первый период после
революции 1917 года. Руководство этой партии и поручило ему убить
графа Мирбаха, германского посла в Москве, в надежде сорвать
подписанный Лениным унизительный Брестский мир. Тогда Блюмкин
сумел вместе с напарником, чекистским фотографом Андреевым,
проникнуть в здание посольства. Его приняли Мирбах, сотрудники
посольства Рицлер и Мюллер. В ходе беседы Андреев предложил
Блюмкину достать из портфеля бумаги, якобы необходимые для
переговоров. Это был сигнал:
Дальнейшее достаточно точно описано в изданной в США книге
активного участника белого движения Романа Гуля "Дзержинский.
Начало террора": "Вместо бумаг Блюмкин выхватил из портфеля
револьвер и трижды выстрелил через стол - в Мирбаха, Мюллера,
Рицлера. Но во всех трех дал промах. Граф Мирбах бросился в
соседний зал. В этот момент в него выстрелил Андреев. И, снова
бросившись за Мирбахом, выстрелил Блюмкин.
Затем раздался оглушительный взрыв брошенной бомбы, рухнула
штукатурка, посыпались оконные стекла, все окуталось дымом. Граф
Мирбах, мертвый, лежал на полу зала, а убийцы, выпрыгнув в окно,
умчались на ждавшем их автомобиле".
Левые эсеры, поднявшие антибольшевистский мятеж, были
разгромлены. Их лидер Мария Спиридонова оказалась за решеткой и
была расстреляна в орловском централе в 1941 году, в самый канун
сдачи города наступавшим фашистским войскам. Большинство ее
сподвижников сгинули в недрах ГУЛАГа. Блюмкин уцелел. Поняв, в
чьих руках власть, он поспешил отречься от прежних соратников -
объявил, что переходит на идейные позиции большевизма.
В 1922 году Блюмкин - ответственный сотрудник Наркомвоенмора,
он "состоит для особо важных поручений" при самом наркоме Льве
Троцком. Личность Троцкого, его неукротимая энергия поражают
воображение бывшего эсера-террориста. Он рьяно выполняет задания
наркома, ведет от его имени переговоры, инструктирует боевиков,
редактирует воспоминания шефа о гражданской войне. По
свидетельству биографа Троцкого, Дойчера, "Блюмкин безгранично
верил в Троцкого, он был привержен наркому всей силой своего
пылкого сердца".
Убийца Мирбаха выполняет поручения Троцкого, и сам Дзержинский
благосклонно и внимательно наблюдает за деятельностью энергичного
террориста, ставшего полноправным членом РКП (б). Ведомство
"железного Феликса" растет, там нужны проверенные,
зарекомендовавшие себя кадры.
На Лубянке известно, что Блюмкин отличился не только убийством
Мирбаха - позднее, находясь на Украине и пытаясь заслужить
прощение власть имущих, он готовил убийство гетмана
Скоропадского, участвовал в формировании группы террористов,
которую планировалось перебросить в Сибирь для устранения
адмирала Колчака. Словом, на Блюмкина можно положиться.
И вот он - в кадрах ЧК. Теперь - уже не рядовой боевик, а
главный инструктор государственной внутренней охраны (службы
безопасности) в Монголии и одновременно - резидент советской
разведки в Тибете и северных районах Китая.
Там, в Монголии идет напряженная, не на жизнь, а на смерть,
борьба с врагами нового строя. Прибывший из Москвы главный
инструктор готов без лишних слов ставить к стенке любое число
противников трудового народа, но у него есть серьезный
недостаток: он не терпит возражений, он отдает приказы, за
невыполнение которых можно заплатить дорогой ценой.
"Поведение Блюмкина весьма разлагающе действует на всех
инструкторов и в дальнейшем может отразиться на боеспособности
Монгольской армии", - докладывает Ворошилову руководитель военной
разведки Берзин. В ОГПУ, скрепя сердце, вынуждены в ноябре 1927
отозвать Блюмкина в Москву:
Но на Лубянке не могут позволить себе роскошь разбрасываться
ценными кадрами. Блюмкину, не сумевшему наладить дело в Монголии,
поручают выполнение особого задания на Ближнем Востоке:
обосновавшись в Стамбуле, организовать тайные разведцентры в
Палестине и Сирии, дабы оттуда вести подрывную работу в Индии,
этом колониальном оплоте британского империализма.
И Блюмкин надевает новую маску: теперь он - не эсеровский
террорист, не красный командир и, разумеется, не сотрудник ОГПУ,
он мирный, далекий от политики персидский коммерсант Якоб
Султан-заде, специализирующийся на скупке и продаже древних
рукописей и книг Он знает иврит, свободно говорит на идиш -
вполне естественно, что его интересуют все древнееврейские книги.
Автор легенды - сам Блюмкин. "Видимая торговля и скупка еврейских
книг являются со всех точек зрения весьма удобным прикрытием для
нашей работы на Ближнем Востоке, - пишет он в докладной записке
руководству ОГПУ. - Она дает и связи, и возможность объяснить
органичность своего пребывания в любом пункте Востоке, а равно и
передвижение по нему".
Но торговля книгами - не только прикрытие. Она, уверен
Блюмкин, может и должна стать источником немалых доходов, столь
необходимых для масштабного шпионско-подрывного промысла. Блюмкин
отлично знал - и докладывал об этом руководству ОГПУ, - что на
западе, главным образом в США и Англии, немало состоятельных
людей, готовых выложить огромные суммы за древнееврейские книжные
раритеты. Он знал - и так же докладывал в ОГПУ, - что в
большинстве государств такие рукописи и книги поступают на
"коллекционный рынок" крайне редко. И едва ли не единственная
страна, где запасы подобных раритетов, еще не разошедшихся по
частным коллекциям, огромны,- это СССР - надо лишь как следуют
"тряхнуть" государственные закрома.
И вот "с подачи" Блюмкина из Ленинской библиотеки в Москве
изымаются якобы для "исследовательских работ" такие бесценные
издания, как вышедшая в Париже в первой половине XVI века
еврейская библия, датированное 1546 годом и выпущенное в свет на
еврейском и латинском языках в Базеле сочинение Авраама га Наси
"Сфера", книга Манааса бен Израэля "О бессмертии души", изданная
в Амстердаме в 1651 году.
Больше того, по указанию наркома просвещения А.В. Луначарского
Ленинградская государственная публичная библиотека навсегда
расстается с уникальными инкуанабулами - книгами, вышедшими в
свет до 1501 года. Разумеется, все это делалось тайно, и лишь
теперь, когда приоткрылись наконец сейфы секретных чекистских
архивов, мы можем составить, да и то не в полной мере,
представление о том, какие масштабы принял спланированный
Блюмкиным "книжный грабеж":
Тем временем в Москве после ожесточенной борьбы троцкистская
оппозиция была разгромлена, ее лидер Лев Троцкий, еще в 1927 году
исключенный из партии, а в 1929-м изгнанный Сталиным из страны,
прибыл на пароходе, по иронии судьбы носившем имя "Ильич", в
Турцию. Блюмкин, узнав об этом из газет, был потрясен: как, его
кумир, бывший председатель Реввоенсовета - в изгнании?! И Блюмкин
решает встретиться с Троцким, продемонстрировать свою верность и
преданность.
Такая встреча и произошла в апреле 1929 года в Стамбуле.
Троцкий воспринял ее как должное, поручил Блюмкину доставить в
Москву его статьи, письма, согласовал с ним способы
конспиративной связи. И Блюмкин поехал: Только оказавшись в
Москве и окунувшись в новую, незнакомую для него атмосферу
большевистской столицы, курьер Троцкого понял, какую страшную,
роковую, непоправимую ошибку он совершил. В Москве Троцкий был
объявлен врагом социализма N 1, и все, что было связано не только
с ним, но даже с его именем, подлежало искоренению.
По воспоминаниям людей, хорошо знавших Блюмкина, этот сын
одесского приказчика, начавший трудовой путь мальчиком в мелочной
лавке, был человеком авантюрно-анархистского толка, стремившимся
всегда оказываться в центре внимания окружающих. Любитель
застолий, частый гость фешенебельных московских ресторанов и
литературных кафе, он отличался буйным нравом и был способен на
экстравагантные, порой дикие выходки.
Надежда Мандельштам вспоминала, например, как однажды,
основательно "нагрузившись" в "Кафе поэтов", Блюмкин вдруг извлек
из кармана стопку снабженных печатью ЧК ордеров на арест и со
словами "вот она у меня где, эта интеллигенция!" - стал заполнять
один из них. Вместе с тем он был не прочь при случае
продемонстрировать свою "дружбу" с известными литераторами, даже
выступить в роли "покровителя поэтов". Однажды, например, выручил
Сергея Есенина, вступившего в очередной конфликт с
правоохранительными органами. Сохранился датированный 20 октября
1920 года документ, в котором Блюмкин пишет: "Беру на поруки гр.
Есенина и под личной ответственностью ручаюсь, что он от суда и
следствия не скроется...".
Теперь же старые знакомые Блюмкина не узнали его.
Честолюбивый, бесшабашный и вальяжный завсегдатай литературных
кафе, превратился в сломленного, плохо владеющего собой,
пораженного страхом человека. Он лихорадочно метался по Москве,
искал встреч с видными большевиками - Радеком, Смилгой, и,
сообщая о "связи с Троцким", просил дать совет: идти ли ему с
покаянием в Центральную контрольную комиссию при ЦК партии или же
попытаться "исчезнуть". Совета просил он и от своей любовницы,
Лизы Горской, как оказалось сотрудничавшей с ОГПУ. Уже потом
выяснилось, что все, с кем он беседовал, поспешили с доносами на
Лубянку.
Блюмкина взяли на улице, когда он, опоздав на поезд, уходивший
в Ростов, возвращался с вокзала. Ему было всего 30 лет...
"Агент Троцкого" - так, одной строчкой, характеризуется
Блюмкин в сталинском "Кратком курсе истории ВКП (б)". "Его
держали, видимо, для ответственных мокрых дел", - пишет в
"Архипелаге ГУЛаг" А. Солженицын. "Первым большевиком,
расстрелянным за сочувствие оппозиции" именуют Блюмкина К. Эндрю
и О. Гордиевский, авторы вышедшей в Лондоне книги "КГБ".
"Я знаю, меня расстреляют - но будет ли завтра об этом в
"Известиях" и "Правде"?" - спросил Блюмкин, когда его вели в
лубянский подвал.
Советская пресса о казни Блюмкина не сообщила.




06-05-1999, Труд