Большой разыгрался
НЕ ПРОШЛО И ГОДА, КАК У ХУДОЖЕСТВЕННОГО РУКОВОДИТЕЛЯ ТЕАТРА
ГЕННАДИЯ РОЖДЕСТВЕНСКОГО СОСТОЯЛАСЬ ПЕРВАЯ ПРЕМЬЕРА.
Появление музыки Прокофьева в Большом театре - как свежий
ветер, ворвавшийся в академические стены. В последнее десятилетие
ГАБТ чуть ли не по крышу погрузился в благозвучие XIX века, будто
бурного (и по части музыки) двадцатого столетия и не было. Вместе
с режиссером Борисом Покровским, дирижерами Геннадием
Рождественским и Александром Лазаревым отсюда оказались
практически вытесненными и Шостакович, и Щедрин, и Шнитке...
Правда, года четыре назад труппа попыталась поставить "Любовь к
трем апельсинам", но, помнится, сонная режиссура престарелого
добряка Питера Устинова явно пригасила искрометность оперы
Прокофьева.
Нынешняя премьера прокофьевского "Игрока" - по сути, первая
работа Геннадия Рождественского в Большом после его возвращения
сюда минувшей осенью. До сего дня злые критики упрекали дирижера
за то, что, став худруком, он только опустошал репертуар театра,
изгоняя из него вполне кассовые, но чем-то не глянувшиеся ему
спектакли. Теперь у ругателей стало одним аргументом меньше. И
если в кассовых делах Геннадий Николаевич, может, не вполне
ориентируется, то лицедей он, что общепризнанно, отменный и
премьеру обставил достойно - вплоть до издания роскошного
буклета, написанного известной исследовательницей творчества
Прокофьева Наталией Савкиной. Да ведь и премьера - не "просто
так", а мировая! Лишь теперь публика услышала и увидела
изначальную редакцию произведения, до того нигде не
исполнявшуюся.
А стоило ли извлекать на свет Божий вариант партитуры, еще в
1916 году отвергнутый Мариинкой? Ведь и сам Прокофьев, когда
через 13 лет появилась возможность поставить оперу в Брюсселе,
решил сделать новую редакцию - она с тех пор и закрепилась на
мировой сцене. Признаюсь, привыкнув к ней (ведь памятны и
постановка 70-х годов в Большом, и спектакль 90-х в Мариинке), я
испытал разочарование, не услышав знакомого хора "Двести тысяч
выиграл!", эффектной оркестровой "точки" в самом конце...
"Но зато насколько протяженнее здесь любовный дуэт!" - стали
грудью на защиту спектакля солисты Ольга Гурякова и Михаил
Урусов, которых я зашел поздравить за кулисы. Действительно,
звездной паре из театра Станиславского и Немировича-Данченко,
приглашенной в постановку на ведущие роли Полины и Алексея, есть
что попеть и где показать свои вокально-драматические данные. Ну
а Леонид Зимненко и Елена Манистина (Генерал и Бабуленька)
вызвали настоящую овацию. Жаль только, что собственных,
габтовских певцов, притом отличных - Марину Шутову, Владислава
Верестникова, Павла Кудрявченко, Николая Семенова и других, -
отчего-то "задвинули" на второстепенные роли. И если б еще
Геннадий Николаевич чуть прибавил темпа... А то в его
интерпретации произведение, где сумасшедшие страсти Достоевского
помножились на задор 25-летнего Прокофьева, предстало несколько
все же "заакадемизированным". "Мы уверены, маэстро еще
разыграется", - утешили меня солисты.
Остается надеяться. Ведь динамизм прокофьевской партитуры
прекрасно ощущают и Александр Титель, чья "кинематографичная"
режиссура словно основана на наплыве кадров, и сценограф Давид
Боровский: беспрерывное вращение конструкций, имитирующих темное
дерево и стекло интерьеров в стиле "модерн", символизирует не
только замкнутый круг рулетки, но - ход самой жизни...
Сергей БИРЮКОВ, музыкальный обозреватель "Труда".
06-06-2001, Труд