Леонид ПАВЛЮЧИК, Игорь ЧЕРНОВ, ЛЕОНИД ЯРМОЛЬНИК: ДЛЯ ГЕРОЯ НЕ ОБЯЗАТЕЛЬНА ВНЕШНОСТЬ КОМСОРГА

ИЗВЕСТНЫЙ АКТЕР МЕНЯЕТ ОБЛИК И АМПЛУА.
Эта новость год назад стала подлинной сенсацией: Леонид
Ярмольник, комедийный актер, шоумен, будет сниматься у Алексея
Германа, ярчайшего представителя "авторского" кино, в экранизации
культового романа братьев Стругацких "Трудно быть Богом". Как они
нашли друг друга, как "притираются" в процессе съемок - об этом
давно хотелось потолковать с актером. Но съемки проходили в
Чехии, информация оттуда поступала скудная. И вот Леонид
Ярмольник появился на "Кинотавре" в Сочи - узнаваемый и
неузнаваемый: слегка небритый, с бородой-эспаньолкой, с
кокетливым хвостиком на затылке...
- Леня, это что - новый имидж?
- Да нет, это я все еще "в образе". Вместе с Германом мы долго
думали, как должен выглядеть мой герой - дон Румата. В итоге
сошлись на таком вот внешнем облике - с длинной испанской
бородкой, косичкой. Я, признаться, уже привык.
- На сколько дней отпустил вас Герман в Сочи?
- Я у него не отпрашивался, просто у нас перерыв в работе
образовался. В конце апреля мы закончили экспедицию в Чехии и на
весь май разбрелись в разные стороны. Сейчас в Питере фактурят
павильоны, Герман там принимает работу. Думаю, числа 13-15 июня
мы возобновим съемки. А пока я вроде как в увольнительной
нахожусь.
- А с чего началось ваше сотрудничество, как вы вообще вышли
друг на друга?
- Я до сих пор этого не знаю. Конечно, я никак не ожидал, что
Герман заинтересуется мной как артистом. У него кино совсем не
такое, в каком я привык работать. Мне казалось, он свою экранную
реальность из какого-то другого актерского материала лепит. На
самом деле он лепит ее из всего талантливого, живого, настоящего.
А комик перед ним или трагик - не столь уж важно. Вы только
вспомните: у него самые серьезные роли играли артисты, которые
обычно несли с экрана радость: Андрюша Миронов, Ролан Быков, Юрий
Никулин, Людмила Гурченко... Это такая "фенечка", такой секретик
германовский. Одно дело, когда на экране изначально страдает
актер с трагической наружностью, и другое - когда нам становится
до слез жалко человека, который излучал улыбку, добро, свет. В
этом случае, как мне кажется, "царапает" сильнее.
- Нам подумалось, что Герман должен был увлечься идеей
поработать с вами после фильма "Барак", где вы талантливо сыграли
на стыке драмы и фарса...
- "Барак" Герман посмотрел, но, как он утверждает, не целиком
- Алексей Юрьевич требовательный зритель. Я вообще не уверен, что
он много картин с моим участием видел. Скорее, я ему надоел по
телевидению, участвуя в бесконечном количестве развлекательных и
прочих передач. Все-таки телевизор - это как холодильник, хочешь
не хочешь, а в доме держишь. Видимо, я ему запал в глаз, в
память, и мысль обо мне в нем постепенно вызревала. Во всяком
случае поначалу он меня в роли Руматы не видел. Я когда в
"Бременских музыкантах" на "Ленфильме" снимался, Герман в это
время уже делал актерские пробы к своей картине. Мы встречались в
коридорах, в павильонах, но никаких таких поползновений с его
стороны не было. И только месяца через два после того, как я
уехал из Питера, мне позвонили и попросили прочитать сценарий -
мол, Алексей Юрьевич хотел бы познакомиться и попробовать меня на
роль Руматы. И вот началась длинная полугодовая эпопея с пробами.
Я ездил в Питер три или четыре раза, сидел там по неделе, мы
искали внешний облик моего персонажа, много снимали,
разговаривали, ругались, целовались, снова ругались. Я не горжусь
этим, не бахвалюсь, но у меня непростой характер. И Герман - он
ужасно жесткий и принципиальный человек, и эгоист в придачу. И я,
представьте, такой же. Сначала это мешало, возникло некое
противодействие, а потом нас потянуло друг к другу.
- Кто еще пробовался на эту роль?
- Да особых проб и не было. Он рассматривал на роль Руматы
меня и Сашу Лыкова, хорошего питерского актера, он в "Ментах"
снимался, знаете, такой с носом, кажется, он Казанову играл...
- Что за интерес такой у Германа к носатеньким, не в обиду вам
будет сказано?
- Думаю, он не хочет выводить на экране героя в традиционном
понимании этого слова. У нас как привыкли: герой - значит, с
внешностью комсорга. Но возьмите блестящих американских актеров
Дастина Хоффмана, Джека Николсона, Роберта де Ниро - они ведь
совсем не красавцы. Именно поэтому их героям веришь. Вот и
Германа интересует не внешность актера, а то, что у него внутри.
Я надеюсь, он что-то такое во мне особенное рассмотрел.
- Как вам работается у Германа сегодня? Стало хоть чуточку
легче?
- Работать по-прежнему мучительно трудно. Но я знал, на что
шел. Скажу честно: после длительных проб я сам засомневался:
стоит ли обрекать себя на дальнейшие мучения. Слава Богу, умница
жена надоумила. Она сказала, что такого уникального шанса судьба
мне больше может и не предоставить. И я с ней по здравому
размышлению согласился. И дело вовсе не в том, что может
получиться фильм, который станет событием в нашем кино. Мне
интересен сегодня не результат, а сам процесс работы с этим
уникальным режиссером. Иногда я, правда, готов буквально
растерзать Германа в отместку за его педантизм, занудство. Но
потом понимаю, что, только будучи таким вот занудой, он смог
снять свои выдающиеся фильмы: "Проверка на дорогах", "Двадцать
дней без войны", "Мой друг Иван Лапшин"...
- Один человек из нашего кинематографического содружества
сказал нам здесь на "Кинотавре", что в российском кино есть
только два настоящих режиссера - Герман и Панфилов...
- На самом деле их, конечно, больше, но я понимаю, о чем идет
речь. Как-то в Праге, в перерыве между съемками мы сидели с
Андрюшей Макаревичем и замечательным публицистом, писателем,
умницей Петром Вайлем и доболтались, добазарили до того, что
стали прикидывать, кого из нынешних "властителей дум" будут
вспоминать через 50-100 лет. И сошлись на том, что многих успеют
забыть, а вот Бродский и Герман останутся. В своем творчестве они
прикасаются к таким вечным понятиям, которые с течением лет не
поддаются девальвации.
- Известно, что Герман может снимать свои фильмы по 7-8 лет. У
вас нет опасений, что и этот проект завянет?
- Я надеюсь, что это не произойдет хотя бы потому, что моему
герою должно быть 40 лет, ну, самое большое, 42 года. Хоть мне и
делают комплименты, что я нахожусь в хорошей физической форме, но
мне уже 47. И если мы будем снимать еще пять-семь лет, то вряд ли
без серьезных усилий гримеров я смогу соответствовать возрасту
своего персонажа. Но, думаю, что Герман в этот раз снимет кино
гораздо быстрее. Слава Богу, у него нет тех финансовых проблем,
какие были во время работы над "Хрусталевым... " По нашим планам,
мы должны к декабрю-январю закончить съемки, потом озвучивание...
- Герман использует вас только как актера? Вы не думали стать
сопродюсером этого фильма, благо, такой опыт у вас есть?
- Я был бы рад помочь фильму еще и в качестве продюсера, но
Герман не захотел. И он прав: это бы помешало нашему общению на
съемочной площадке, возникла бы двусмысленная ситуация: он от
меня зависит как от продюсера, я от него завишу как от режиссера.
А так все просто и ясно: я ему нужен как актер, и здесь он
выжимает из меня все до последней капли.
- Мы знаем, что он даже запретил вам появляться на
телеэкране...
- В самом начале нашей работы Алексей Юрьевич предупредил
меня, что условия работы будут особые. Так вот, когда мы
подписывали контракт, он попросил меня уйти из еженедельных
цикловых телепрограмм. И я этому не стал противиться, отдавая
себе отчет, что он снимает меня в совершенно новом качестве. А
это требует сосредоточенности и терпения, что не вяжется с
мельтешением на телеэкране. Теперь моя жизнь строится в
зависимости от занятости у Германа. Правда, после года нашей
совместной работы Алексей Юрьевич разрешил мне вернуться на
телевидение, видимо, он понял, что это меня не испортит. Но у
меня у самого нет сейчас дикого желания торчать с утра до ночи в
ящике. Сверхъестественных идей телевизионных у меня нет, а
выходить в эфир только для того, чтобы лишний раз
"засветиться"... Впрочем, зарекаться не буду: вдруг осенит? Но в
любом случае, надо сначала закончить кино.
- Кстати, про что оно будет? Ведь книгу Стругацких можно
прочитать на экране и как фэнтэзи, и как чистый экшн, и как
социальную, философскую притчу... Вы с Германом в какую сторону
движетесь?
- Мы движемся в том направлении, которое задал сам роман.
Герман в фильме ничего специально менять не стал. Действие, как и
в книге, происходит в средние века. Но фильм будет пронизан
сегодняшними мыслями и настроениями. Это будет философское
осмысление законов человеческого бытия, человеческого общежития.
Это кино о власти, о силе власти, о жажде власти, о
предательстве, жестокости, подлости - с одной стороны. И о силе
характера, силе воли, силе данного слова - с другой. Это будет
жесткое, мужское, совсем не утешительное кино про то, что род
человеческий в своих жизненных основах с течением лет, веков не
меняется. Во всяком случае, в лучшую сторону...
- А стиль будет типично германовский - вязкий, подробный,
въедливый?
- Вязкий, плотный, многоплановый. То есть не будет таких
лобовых противопоставлений: вот это добро, а это зло. Зритель
должен будет сам для себя решать вопрос: это нам сейчас что
показали - какие люди жестокие или, наоборот, справедливые? Это в
герое сейчас что сработало - слабость или сила?
- Вы так интересно рассказываете о чужом фильме, что, на наш
взгляд, созрели для того, чтобы снять свое собственное кино...
- Не дождетесь! Я считаю, что у меня мозги не режиссерские. Я,
конечно, могу посмотреть полуготовую картину, предложить что-то,
накидать идеи, но строить здание фильма от фундамента не умею.
Меня вообще оскорбляет легкомысленное отношение многих артистов,
эстрадных "звезд" к режиссерской профессии, к кино в целом. У нас
все, кому не лень, ринулись нынче в режиссуру. И снимают такое,
что удавиться хочется. А лучше бы - удивиться. Меня, например,
по-хорошему поразил фильм моего друга Олега Янковского "Приходи
на меня посмотреть", который он снял вместе с Михаилом
Аграновичем. В этой картине, которая, кстати, участвует в
конкурсе "Кинотавра", есть вкус, такт, мастерство, щемящее
ощущение подлинной жизни. У меня бы так точно не получилось.
Знаете, Жванецкий говорил: писать надо так же, как и писать -
когда уже терпеть не можешь. Я пока терплю...
- Но вы в последнее время все чаще продюсируете фильмы. Что на
очереди?
- Это уже не тайна: я мечтаю сделать фильм "Камера обскура" по
Набокову в качестве продюсера и исполнителя главной роли. Эта
идея "варится" у меня уже около года. Идет работа над сценарием.
В фильме, надеюсь, будет занят уже упоминавшийся Олег Янковский,
а больше пока ничего не могу сказать.
- По нашим наблюдениям, на "Кинотавре" вы не столько
работаете, сколько отдыхаете. Вас нередко можно увидеть за
бильярдным столом. Говорят, вы даже стали чемпионом Москвы...
- Это случилось четыре года назад, когда никто не умел играть
толком. Вдобавок, чемпионом я стал среди двенадцати моих коллег
С тех пор многие освоили тонкости этой игры. И Станислав
Говорухин, и Коля Расторгуев, и Макаревич, и Агутин, и
Якубович... Они рванули вперед, а я из-за съемок отстал, так что
я теперь герой вчерашних дней. Рву на части одного только
Рудинштейна, а остальным чаще уступаю. Но я еще отыграюсь...
- А вы азартный человек?
- Очень!
- И в чем это проявляется?
- Во всем. И в игре, и в кино, и в жизни...




06-06-2001, Труд