Душа достигает зрелости только в любви, считал великий романтик шиллер
С НИМ СОЛИДАРЕН ПИСАТЕЛЬ РУСЛАН КИРЕЕВ,
ВЫПУСТИВШИЙ УДИВИТЕЛЬНУЮ КНИГУ "УРОКИ ЛЮБВИ".
Лукавое и рискованное название дал Руслан Киреев своим
новеллам, публиковавшимся на страницах нашей газеты, а ныне
собранным в книгу "Уроки любви", выпущенную рекламно-компьютерным
агентством "Труда". Иной любопытствующий воспылает желанием
немедленно раздобыть ее в простодушной надежде, что это новое,
так сказать, узкопрактическое пособие по части "науки страсти
нежной", коим ныне несть числа и авторы которых пренаивно
уверены, будто слова "любовь" и "секс" - чистейшие синонимы,
неразделимые сиамские близнецы.
Другие же, наскоро полистав киреевский томик и убедившись, что
речь там идет о любви в жизни множества писателей, приобретут его
в ожидании обнаружить столь же откровенные описания, какими нас с
недавних пор балуют некоторые сочинители: "Здравствуй, Пушкин!
Миленький!.. бери меня скорей, я умираю:" - и, как эхо, в другом
романе, на сей раз о Чехове: "Раздень же меня: Вот так: А теперь
это: И главное вот это:".
Увы, по отношению к подобным читателям Руслан Киреев - ни дать
ни взять обманщик коварный, как пелось в жестоких романсах, или
сухарь несчастный, неспособный уразуметь, что "главное вот это".
А он знай плывет себе куда-то против течения. В наше-то время,
когда страстно отстаиваются права "розовых" и "голубых" (слава
Богу, что метерлинковская пьеса идет под названием "Синяя птица"
- на "Голубую:" неожиданный бы зритель повадился) взять и открыть
свой сборник рассказом о, извините за выражение, платонической
любви Василия Андреевича Жуковского и вообще дерзко пренебречь
массой пикантных сюжетов ради исследования разнообразных,
глубинных человеческих переживаний, связанных с "единственным
явлением, которое мы полагаем сверхъестественным", каким считал
любовь знаменитый романист и великий однолюб Стивенсон:
Нет, персонажи книги Руслана Киреева совсем не выглядят на
одно лицо и не претендуют поголовно на то, чтобы служить этаким
"положительным примером" (ох, уж этот недавний непременный термин
критических статей) и давать "показательные уроки" любви. Тут
встречаются и сластолюбивые, ни в чем себе не отказывающие
гурманы, вроде печально знаменитого маркиза де Сада, да и
некоторые другие, чьи имена менее одиозны. Тут то разражаются
громкие, привлекающие всеобщее внимание гибельные грозы, то
льются незримые миру слезы, совершаются роковые ошибки и страшные
несправедливости, оборачивающиеся на склоне лет запоздалыми
покаяниями и чувством неизбывной вины. В книге 77 очерков о
писателях русских и зарубежных: читатели найдут здесь подробности
о любовных страстях, которые терзали сердца Гете и Гейне, Льва
Толстого и Некрасова, Ремарка и Хемингуэя, Маяковского и Пушкина:
Все это поистине уроки, предупреждения, остережения.
Помимо прекрасных, возвышенных определений любви, на которые
так щедры, например, старые романтики, - "душа достигает зрелости
только в любви" (Шиллер) или "любовь - та могучая таинственная
сила, что потрясает и преображает глубочайшие основы бытия"
(Гофман), - есть и другие, подкупающие своей простотой,
скромностью, вроде слов Станиславского, что любовь - это огромное
внимание друг к другу, или чеховских, что она должна быть
нормальным состоянием человека.
Как это нужно в мире, где, как писал Антуан Сент-Экзюпери
(очерком о котором завершается книга), обычно "человек так далек
от жизни другого", а подруга писателя-летчика, развивая эту
мысль, определила любовь как "флюиды антиодиночества" (жаль
только, что сама не сумела их источать!).
Зато поразительным самоотвержением на этом пути к "другому"
отличаются столь непохожие друг на друга во всем прочем Глеб
Успенский и американец Скотт Фитцджеральд, оба, можно сказать,
жизнь положившие на спасение любимых жен от страшной болезни -
безумия (Глеб Иваныч в результате сам ухнул в эту бездну,
Фитцджеральда же унес туберкулез). И столь же притягательны и
благодарны образы многих писательских спутниц, порой проявлявших
истинные чудеса терпимости и всепрощения по отношению к своим
"бурным гениям". Александрина Золя после всех обид и драм
узаконивает и опекает "незаконнорожденных" детей покойного мужа,
Мэри Уэлш смиряется с последним увлечением Хемингуэя ради его
творческого покоя.
И это лишь немногие фабулы - и уроки! - книги Руслана Киреева.
Книги ненавязчиво и в то же время победоносно полемичной и как
нельзя более своевременной, следующей вековечному завету
отечественной литературы - пробуждать чувства добрые.
Андрей ТУРКОВ.
09-11-2000, Труд