Сербская революция
Драматические события в Югославии развиваются столь
стремительно, что сделанные вчера к моменту выпуска газеты оценки
к сегодняшнему утру могут уже устареть. Решение Конституционного
суда страны, практически аннулировавшего результаты первого тура,
на котором победу праздновал лидер оппозиции Воислав Коштуница,
перевело политический кризис в фазу революционной борьбы.
В принципе после первого тура президентских выборов
существовало несколько сценариев развития ситуации. Первый, на
котором настаивали югославская оппозиция, Сербская православная
церковь и внешний мир: президент Слободан Милошевич признает свое
поражение уже в первом туре и тихо уходит, - был из разряда
утопий. Признать факт массовых подтасовок результатов голосования
двухнедельной давности Милошевич не мог - это сразу лишило бы его
какой-либо политической игры и политического будущего. Он вообще
не имеет обыкновения признавать свои поражения.
Сценарий второй - проведение 8 октября второго тура выборов.
Он не устраивал ни Милошевича, ни Коштуницу. При честном
голосовании оппозиция просто не могла не выиграть. Даже если в
первом туре голоса распределились так, как говорили официальные
власти (39:49), у Милошевича не было никаких шансов опередить
кандидата от Демократической оппозиции Сербии. Для Коштуницы
участие во 2-м туре означало бы признание того, что выборы 24
сентября не были сфальсифицированы, а об этом факте оппозиция уже
заявила на весь мир. Хотя, честно говоря, вариант с победой
Коштуницы во 2-м туре был бы не так уж и плох. Он позволил бы в
полной мере соблюсти легитимность при передаче власти новому
руководству в Белграде, выразить волю югославского народа и даже,
возможно, сохранить политическую перспективу самому Милошевичу.
Дело в том, что по Конституции страны премьер-министр, обладающий
весьма обширными полномочиями, избирается парламентом. А там
большинство мест принадлежит ныне правящей социалистической
партии, которая вполне могла бы назначить того же Милошевича
главой правительства. Но слабеющий югославский лидер предпочел
сыграть ва- банк.
Сценарий третий или четвертый сейчас разыгрывается на наших
глазах. Выборы были сорваны Милошевичем. Оппозиция вывела на
улицы толпы людей, которые захватили все правительственные здания
и фактически власть. Коштуница провозглашен президентом от имени
восставшего народа. Милошевич скрылся. Теперь окончательный исход
схватки определит поведение силовых структур. Позавчера
большинство людей в погонах ушло в тень. Но у Милошевича есть еще
прикормленный генералитет, которому есть что терять, и
теоретически это дает ему призрачный шанс удержаться, опираясь на
штыки. От последнего сценария сильно пахнет кровью, гражданской
войной и внешней интервенцией.
События последних дней стали настоящим вызовом для России.
Наша страна была единственной, которая могла хоть как-то
конструктивно воздействовать на внутриполитические процессы в
Белграде. НАТО и ее союзники окончательно вышли там из доверия
после прошлогодних бомбардировок, а к голосу Москвы еще
прислушивались и четкой позиции от нее ждали.
В последние две недели российская дипломатия вела себя
осторожно, заняв позицию равноудаленности от обеих сторон
конфликта. Владимир Путин предложил российское посредничество,
что было декларативно принято оппозицией, но отвергнуто
Милошевичем. Наш МИД ограничивался аккуратными формулировками,
призывая к невмешательству извне во внутренние дела Югославии. В
том же духе была выдержана расплывчатая резолюция, принятая
Государственной Думой. Даже после захвата оппозицией Белграда
Путин, тщательно подбирая слова, избежал какой-либо острой оценки
происшедшего. И только на следующий день, отставая, как видится,
от развития событий, в Югославию вылетел министр иностранных дел
Игорь Иванов.
Не уверен, что такая позиция сейчас сколько-нибудь оптимальна.
Она не влияет на процессы в Югославии, может оставить нас за
бортом большой дипломатии здесь и осложнить перспективу отношений
с будущей властью. Путину, вернувшемуся из Индии, придется лично
и очень плотно заняться Югославией.
При этом следует, очевидно, исходить из нескольких базовых
принципов.
Позиция России не может расходиться с волей народа Югославии,
который явно высказался в пользу Коштуницы.
Какая-либо ставка на Милошевича в нынешних условиях просто
бесперспективна. Отменив выборы, он, помимо прочего, подрубил
собственную легитимность. Наш традиционный дипломатический
аргумент - да, Милошевич не ангел, но он законно избранный
президент суверенной страны, и с ним надо иметь дело - перестает
работать. Какие-то особые отношения с нелегитимным лидером при
существовании нового и уже международно признанного президента
нам ни к чему.
Наши левые и жириновцы все последние дни наперебой твердили о
необходимости поддержать Милошевича, потому что он - "друг
России", "враг Запада", гарант целостности и стабильности
Югославии. Но ведь Коштуница ничуть не меньше симпатизирует нашей
стране и ничуть не менее критично настроен в отношении западной
политики на Балканах. В то же время с Коштуницей в президентском
кресле у Запада не будет главного повода (имя которому -
"диктатура Милошевича") создавать крупные неприятности Белграду,
а значит, и России.
Территориальной целостности Югославии угрожает как раз
сохранение у власти Милошевича - в этом случае страна может почти
автоматически распрощаться с краем Косово и Черногорией.
Напротив, у Коштуницы есть неплохой шанс за них побороться. Не
следует сбрасывать со счетов и экономический фактор - победа
оппозиции приведет к снятию международных санкций, что улучшит
положение югославского народа.
В то же время Милошевичу, думается, нельзя закрывать жизненную
и даже политическую перспективу. Загнанный в угол, он еще
способен на самые отчаянные меры. После этого, даже если,
допустим, каким-то чудом и большой кровью Милошевич вернется к
власти, иметь с ним дело будет невозможно, а судьбе Югославии не
позавидуешь. Сейчас ему надо дать шанс. Пусть он будет где угодно
- в правительстве, парламенте, но только не в кресле президента и
не в Гаагском международном трибунале...
Во времена революционных перемен решения нужно принимать
выверенно и быстро. Не затянули ли мы с развертыванием
дипломатического наступления - до той точки, за которой от России
уже мало что будет зависеть?
Вячеслав НИКОНОВ, президент фонда "Политика".
06-10-2000, Труд