В барханах есть не только миражи

АЛЕКСЕЙ ПОДЦЕРОБ.
Как-то, просматривая путеводитель по Ливии, мы натолкнулись на
описание эрга - зоны, покрытой барханами, - Аз-Заллаф. В глаза
сразу же бросились слова - исключительно трудный путь через 50 км
песчаных дюн;
карты неточны; следует взять с собою максимальный запас воды;
посреди дюн находятся живописные озера, но добраться до них
крайне сложно; решившись на поездку, вы сможете увидеть наиболее
впечатляющие не только в Ливии, но и во всей Сахаре пейзажи. К
этому времени у нас уже накопился кое-какой опыт поездок по
эргам, и решение добраться до озер тут же было принято.
Дожидаемся ближайших выходных и, выехав после работы из
Триполи, уходим по шоссе на 700 км на юг, в глубь Сахары.
Проводники уже ждут нас у края Аз-Заллафа.
Преодолеваем первую цепь небольших песчаных холмов и
останавливаемся на ночлег
На следующий день убеждаемся, что все, написанное в
путеводителе, - сущая правда. Громоздящиеся друг на друга барханы
образуют горную гряду метров в 200 высотой, за нею открывается
другая, третья. Всего нам предстоит преодолеть шесть таких
песчаных хребтов. Хотя уже сентябрь, автомобильные термометры
фиксируют температуру воздуха в 52 градуса. Над головой висит
раскаленный шар солнца, белые, ярко-желтые, временами красные
склоны дюн отбрасывают слепящий свет, ветер поднимает в воздух
тучи песка. Натужно ревут двигатели, машины часто застревают, и
мы облепляем их со всех сторон, освобождая из песчаного плена.
Пот заливает глаза, песок сечет кожу, обжигает даже сквозь
подошвы кроссовок, но мы упорно продвигаемся вперед.
В память врезалось, как, спустившись с очередного бархана, мы
оказались в котловине, со всех сторон окруженной дюнами. Первая
попытка взобраться на крутой склон оканчивается неудачей:
преодолев две трети расстояния до вершины бархана "лендкрузер"
замирает. Сползаю вниз, задним ходом забираюсь на противоположный
склон, снова разгоняю автомобиль - и... опять неудача. Все
повторяется сначала, но и в третий раз добраться до гребня не
удается.
Машина начинает казаться маятником, который раскачивается над
котловиной, упорно возвращаясь обратно после каждого взмаха. К
счастью, на помощь приходят проводники. Один из них - Абд
ар-Расул долго вглядывается в склон и наконец говорит: "Смотри,
правее песок более плотный. Вот там мы и поднимемся". Он садится
за руль нашей машины, и обе "тойоты" начинают двигаться
взад-вперед, взад-вперед, утрамбовывая площадку для разбега.
Наконец машина проводников срывается с места, быстро набирает
скорость, взлетает на бархан и скрывается за его вершиной. За ней
следует наш "лендкрузер". Кромка дюны все ближе, в последний
момент сбрасываю скорость, чтобы - и это самое опасное - не
взлететь на воздух, и... о чудо, автомобиль мягко переваливает
через вершину и медленно ползет по склону вниз.
После полудня прибываем к первому озеру Умм аль-Хисан.
Располагаемся на его берегу, любуясь водой фантастического
ярко-голубого цвета и отражающимися в ней пальмами, за которыми
возвышается как стена исполинская дюна. Трудно понять, как это
окруженное барханами озеро до сих пор не погребено под лавинами
обрушивающегося с них песка.
Время идет, солнце склоняется к горизонту, и вода приобретает
вдруг необычный золотистый оттенок. Не хочется уезжать, но Абд
ар-Расул непреклонен. "Нам, - настаивает он, - надо добраться до
второго озера - Труна, где мы и заночуем".
Поднимаемся еще на один двухсотметровый песчаный хребет и
останавливаемся пораженные. Внизу под ногами раскинулось
вытянутое в длину озеро, окаймленное ослепительно сверкающими под
солнцем отложениями соли.
Среди пальмовой рощи выделяются развалины каких-то построек.
Спрашиваю у Абд ар-Расула, что это. "Здесь была когда-то деревня,
и я жил в ней, - отвечает он. - А затем нас переселили в поселок
Убари". - "И тебе там нравится?" - "Конечно: есть газ, вода,
электричество, дети ходят в школу, вечером можно пойти в кино или
посмотреть телевизор. Одно жаль - мы не можем теперь каждый год
приносить в жертву Труне верблюда, как это предписывают наши
обычаи. Я ведь не араб, - добавляет он, - я дауада".
Вглядываюсь в его лицо - в глаза бросается необычное сочетание
коричневой с красноватым оттенком кожи с ярко выраженными
негроидными чертами. Да, он действительно из дауады - маленького
народа, происходящего от загадочной расы "черных эфиопов",
когда-то, еще не только до арабов, но и до берберов, населявших
территорию нынешней Сахары.
Разбиваем палатки на уступе бархана. Солнце садится, ветер
стих. Вокруг, куда ни кинешь взгляд, возвышаются уходящие за
горизонт гряды песчаных гор. Впечатление такое, будто уже сбылось
предсказание Николая Гумилева, что когда- нибудь"на мир наш,
зеленый и старый, дико ринутся хищные стаи песков из пылающей
юной Сахары", что они засыплют Средиземное море, Париж, Москву,
Афины и что, "когда, наконец, корабли марсиан у земного окажутся
шара, то увидят сплошной золотой океан и дадут ему имя: сахара".
Нам не верится, что наш "старый зеленый мир" еще существует, что
завтра к полудню на горизонте возникнет зеленое пятно оазиса
Брак, где мы выйдем на ведущий к Триполи асфальт.
Аз-Заллаф останется позади, но мы будем снова и снова
вспоминать об этом затерянном мире без теней, о цепях песчаных
гор, о дауаде Абд ар-Расуле и о дремлющих посреди барханов
озерах.
ТРИПОЛИ - МОСКВА.




06-10-1998, Труд