Тамара семина: по натуре я - шкода

В ЭТОМ ГОДУ ИСПОЛНЯЕТСЯ
СОРОК ЛЕТ ВЫХОДУ НА БОЛЬШОЙ ЭКРАН ФИЛЬМА "ВОСКРЕСЕНИЕ".
Божью искру в ней и необычную доброту первым заметил Булат
Окуджава, он же прозвал ее "метеором". (Она была ученицей и
одновременно библиотекарем школы рабочей молодежи в Калуге, где
Булат Шалвович работал учителем литературы.) Потом прославленная
Джульетта Мазина признается, что по-доброму завидует таланту
советской "кинозвездочки".
А одна из зрительниц написала ей в письме, что у нее есть два
фотоальбома: в одном - снимки актеров, в другом - семейные
фотографии, и ее портрет вставлен во второй, где родня. Тамара
Семина очутилась на киноолимпе совсем девчонкой, нежданно для
себя.
- На роль Катюши Масловой пробовались настоящие "звезды"
советского кино. Вместе со мной на решающем худсовете оказались
Зинаида Кириенко, уже сыгравшая Наталью в "Тихом Доне", и Татьяна
Самойлова, с блеском снявшаяся в "Летят журавли". А у меня за
плечами фильмы "Два Федора", "Все начинается с дороги" и три
курса во ВГИКе. Я не сомневалась, что меня не утвердят, и на
пробы приходила с одной мыслью: что бы такое отчебучить, чем бы
всех удивить? Немаловажно было то, что с проб не выгоняют, за них
хоть маленькую денежку, но платили. На курсе мне сказали: "Давай,
Сема, зарабатывай на банкет!" И я старалась... На роль меня
утвердили единогласно - небывалый случай. Студенты ликовали:
"Наша победила!" А я ничего не понимала. Вызывал меня режиссер
Швейцер и говорил: "Ну что, детка, утвердили тебя. Что мы с тобой
делать-то будем? На кого ты похожа? Чего ты худая-то такая?"
Катюша ведь не худенькая, а во мне тогда было всего-навсего 43
килограмма (сейчас 50). "Ты хоть Толстого-то читала?" -
спрашивает. "Как же, - отвечаю, - на тринадцатой странице
остановилась". - "Ты тут не выеживайся, - он меня приструнил, - и
вообще надо поправляться". За мой откорм взялись пять этажей
нашего общежития. Все прокислое, подгорелое, пересоленное тащили
мне. Я ела без разбора, не разбирая вкуса. Потом, когда уже
начались съемки, меня за ручку водили есть восемь-девять раз на
дню, чтобы я, не дай Бог, не похудела. Выручала конституция -
толстею со щек, их "накачать" было легче, чем поправиться на три
размера.
- Наверное, трудно было светлой, романтической девочке, не так
давно оказавшейся в столице, сыграть драму Катюши?
- У меня не было ее опыта: ни жизненного, ни, скажем,
бытового. Например, в сцене, когда Катюша возвращается после
суда, она прикуривает от лампы. И вот съемка. Отчаянно боюсь, что
пронесу "папиросочку" мимо рта или она выпадет. Истерично тяну
руку с ней к лицу, глаза при этом сами собой скашивались на
огонек. Оператор восхищался: "И где такую откопали? Она даже
косит, как в романе". А для того чтобы сыграть пьяненькую Катю,
прежде чем в кадр войти, кружилась за дверью и уже такой
закруженной и как бы блаженненькой появлялась на площадке.
Швейцер даже забеспокоился, уж не употребляю ли я чего, пока
никто не видит.
Я с нежностью и благоговением относилась к каждому слову и
запятой романа Толстого, я была потрясена судьбой Катюши и
стремилась достичь полнейшего совпадения с образом героини.
Никаких вольностей и импровизаций, которые люблю, себе не
позволяла. Специально занималась с педагогом, чтобы выработать
низкий голос. А еще мне очень помогала музыка. Особенно Шаляпин.
У меня было полное собрание его пластинок. Слушая романсы, я
"въедалась" в его голос и постепенно для меня открывались нюансы
души Катюши Масловой. Шаляпин наполнял меня своей энергией.
Я счастлива, что моя Катюша вызвала у кого-то интерес к
настоящей литературе, к высокому искусству. Совсем недавно меня
остановила на улице девушка и призналась, что, после того как
посмотрела "Воскресение", пришла домой и впервые стала читать
Толстого, а затем - классику, которая раньше ей казалась скучной,
далекой. Прежде, в советское время, гораздо чаще экранизировали
классику. И даже если кто-то не читал книгу, после фильма брал ее
в руки из любопытства: "А все ли так, как в кино?" И постепенно
его душа открывалась для искусства. Было много телеспектаклей, с
экрана часто звучала симфоническая музыка, многие влюблялись в
оперу, слушая радио.
Сейчас этого нет. А ведь нормальный человек без духовности
жить не может, он дряхлеет - и человек перестает быть интересным
сам себе и окружающим. Наверное, в этом драма сегодняшнего
времени. Сердца у современной молодежи открыты, она жаждет
высоких чувств и светлых мыслей, но чуть ли не ежеминутно молодым
вдалбливают с экранов: "А что мы делаем, когда собираемся? Да
пиво пьем". Полноценный кретинизм.
- Ваша жизнь после "Воскресения"...
- ...абсолютно не изменилась. Только добавились заграничные
поездки. Для них требовался соответствующий гардероб, которого у
меня не было ни до фильма, ни после. На пробы-то одевали девчонки
в общежитии - кто платье нес, кто туфли, а для заграницы, когда
нужно было ехать на международный фестиваль, - пошивочный цех
"Мосфильма", где ко мне чудесно относились.
Платьица, пальто в долг сшили по последней моде, а купальник
(на три размера больше) кто-то дал из знакомых. В общем,
получилась настоящая "звезда". Предложений сниматься было очень
много, особенно за рубежом. Где бы я ни появлялась, в меня
влюблялись режиссеры, ей-Богу, не вру. Но рядом стоящие строгие
люди - их за спиной называли "искусствоведы в штатском" - вежливо
говорили: "Она очень занята на Родине". Я действительно была
занята на Родине, но от хороших гонораров не отказалась бы, ведь
когда я была студенткой, мне платили такие деньги, которых порой
и на еду не хватало.
Это сейчас, до того как прочитать сценарий, актеры спрашивают:
"Сколько?" Когда видишь некоторых из них на экране, то прежде
всего замечаешь в их глазах счетчик. Хорошо ли, плохо, но мы
такими не были.
- После "Воскресения" был веселый музыкальный фильм
"Крепостная актриса", в котором вы, наверное, дали волю своему
живому характеру?
- Да что вы, еще сдерживала. Вообще хохмить и разыгрывать -
обожаю. По натуре я - шкода. Представляете, на вступительных
экзаменах во ВГИК совершенно спокойно заявила, что не буду читать
стихотворение. "Почему же?" - срашивают удивленные педагоги. -
"Оно плохое". - "Зачем же вы плохое выучили, как оно называется?"
- "Наш герб". Все так и покатились, хорошо, что мое
чистосердечное признание не пошло дальше дверей приемной
комиссии...
На рожон лезу до сих пор и получаю за это. Но надеюсь, мой
кураж никогда не пропадет. Некоторые мои коллеги ноют в своих
щелях: мол, они такие талантливые, но такие невостребованные.
Никогда до этого не опущусь. Я всегда смеюсь, как бы трудно ни
было. Иногда кто- нибудь из обласканных властью и не в меру
раздобревших коллег говорит мне: "Какая ты худенькая, какая ты
бледненькая". На что отвечаю: "Да ладно, не завидуй!". Тут же
начинают оправдываться, говорят, что сидят на диете, а я им
отвечаю:
"Хватит на ней сидеть, встань, ей больно!".
- Веселых фильмов у вас немного, скорее, больше трагических:
"Матерь человеческая", "Вечный зов"...
- Я люблю играть на грани - слеза только появилась, но не
упала, - чтобы зритель ощутил боль, но не впадал в
беспросветность. Когда я репетировала роль Катерины в "Грозе",
Григорий Львович Рошаль мне сказал: "Девочка, ты должна так
сыграть, чтобы в тебя влюбился весь зрительный зал, что
бы каждый мужчина тебя желал". Как перевернуть душу зрителя? Я
рассказывала глазами.
У меня был потрясающий случай на съемках "Матери
человеческой". По ходу картины у героини всего несколько
междометий, а монолог один, в самом конце - когда ей уже
невмоготу. Она хочет покончить с собой, приходит на могилу матери
и просит ее: "Мама милая, помоги мне!" Режиссер сказал: "Мотор!"
Я рухнула на могилу, у самой вот-вот слеза потечет, поднимаю
глаза на камеру и произношу монолог, но про себя. Вся группа
стояла как завороженная, даже не шевелилась. Запись идет, наконец
режиссер командует: "Стоп!" Подходит ко мне: "Ну здорово,
здорово, Тамар, только, где же текст?" А все ему: "Да ты что,
какой текст, от нее глаз невозможно оторвать"...
Съемки этого фильма были очень тяжелыми, приходилось зимой в
Дону купаться и по снегу босиком ходить... Круглые сутки, начиная
с конца сентября и по апрель, пришлось быть в стрессовом
состоянии - я не могла разделить, где кончается сегодняшний день
и Тамара Семина и начинается война и женщина, которая в
нечеловеческих условиях должна выжить во имя будущего ребенка.
После выхода фильма на экраны однажды ко мне подошла какая-то
женщина и с удивлением спросила: "Вы живы? Я думала, актриса с
ума сошла, ведь в таких условиях невозможно выжить!" Потом было
много хороших слов и... почетных грамот.
- Ваш характер прекрасно изучили чиновники от искусства,
знали, что за себя не попросите никогда...
- За "Вечный зов" должны были дать Госпремию, но не дали.
Сказали: "У нее хороший характер, она не обидится". Ходить и
просить могу только за других, за себя никогда не умела. Всегда
легче роль отдать, подарить что-нибудь, но просить - нет. С
Анатолием Папановым однажды случай произошел. Как-то театр
отправил его, известного и любимого, в горком или куда там -
просить для другого актера жилье. И вот какая-то чиновница,
завидев Папанова, почти не поднимая на него головы, менторским
голосом промолвила: "Что вы все ходите и ходите, ноете и ноете,
просите и просите? Вас же никто не любит... Только народ".
...А народ, и правда, любит. Подходят ко мне на улице, дарят
цветы. На рынке лишний букетик укропа положат, я начну
выкладывать, а продавщица говорит: "Ой, Тамарочка, вы же нам не
чужая, вы же нам родная". Я ем только рыбку, курицу, а муж мясо
любит. Так вот, на базаре недавно милая женщина мне говорит:
"Тамарочка, я Володю угостить хочу. Возьмите кусочек, а не то
обидите".
- Про вас с Владимиром Николаевичем говорят, что вы идеальная
пара.
- С мужчинами, кроме мужа, меня связывали в основном братские,
даже какие-то пацанские, отношения. Может, поэтому на протяжении
уже многих-многих лет сохраняется дружба. Как-то в Доме кино
встретились Булат Окуджава и Петр Тодоровский, который был
оператором фильма "Два Федора". И Окуджава говорит: "Слушай,
Петь, как же я был влюблен в нее!" А Тодоровский отвечает:
"Америку открыл! Кто ж в нее не влюблялся?" А с Володей мы
поженились еще во ВГИКе, на втором курсе. А до этого я год не
могла его терпеть. Мы вместе танцевали, у него были какие-то
нелады с ритмом, а замечания постоянно получала я. Педагог по
танцам все время говорила:
"Сема, подтянись!" А я в ответ требовала: "Дайте мне другого
партнера!" Но потом, когда наш курс выехал на целину, однажды он
вышел на сцену в длинном развевающемся плаще и потряс меня
красотой, эффектностью своей фигуры. Вначале я даже
разочаровалась, узнав Прокофьева, а потом поняла - он мой.
Осенью мы будем отмечать сорок пять лет семейной жизни. Очень
любим гостей. Володя - потрясающий мастер дубляжа. Практически
все мировые "звезды" когда-то говорили его голосом.
- Вы тоже озвучивали иностранных актрис.
- Анни Жирардо была потрясена, когда услышала, как я ее
озвучила. Она потом сказала: "Это она так гениально сыграла, а не
я, я просто сфотографировалась".
- Вы удачливый человек? Вот и в лотерее как-то выиграли...
- Как говорится, грех жаловаться, но могло быть и получше.
Выиграла я всего-навсего десять тысяч рублей. Честно оставила
себе тысячу, а девять отдала людям, которых все позабыли. Боже,
сколько слез я увидела. Ведь для таких, как я (у меня пенсия
тогда была - семьсот рублей), и тысяча - большие деньги. Поэтому
не могла я их у себя оставить.
- Тамара Петровна, скоро ли мы увидим вас на экране в новой
роли?
- Надеюсь. Совсем недавно замечательные режиссеры Валерий
Усков и Владимир Краснопольский закончили съемки многосерийной
картины "Две судьбы", где у меня есть роль. С декабря участвую
еще в одном фильме, но об этом из суеверия промолчу.
Ирина ПУЛЯ.




07-05-2002, Труд