Юрий лужков: я живу как бы второй раз

КАК ПОДДЕРЖКА КООПЕРАТИВНОГО ДВИЖЕНИЯ МОЖЕТ ПРИВЕСТИ К СУГУБО
ИНДИВИДУАЛЬНОМУ СЧАСТЬЮ.
В издательстве "ОЛМА-ПРЕСС" выходит книга Михаила ЩЕРБАЧЕНКО
"Законы Лужкова". Казалось бы, о московском мэре, который давно
на виду, написано предостаточно, и тем не менее новая книга
содержит немало историй, скрытых от любопытных глаз, зато
окруженных слухами и сплетнями.
В "Законах Лужкова" авторские наблюдения перемешаны с интервью
и комментариями столичного градоначальника. В предлагаемом
вниманию чита-телей "Труда" фрагменте книги Юрий Михайлович
рассказывает свою "лав стори".
- Начиная с середины 90-х мне без конца задавали вопрос, хочу
ли я, готовлюсь ли в президенты. Объясняя, почему не хочу, я
старался, чтобы мне поверили. Теперь безразлично, верят или нет,
но я по-прежнему говорю: нет, не собирался. А доказывать ничего
не буду, все аргументы "против" уже привел. Или почти все.
- Почти? Поройтесь в остатках, Юрий Михайлович, а я пока
напомню, что вы отвечали журналистам: "Я еще не все сделал в
Москве", "Надо спросить москвичей, согласны ли они отпустить
Лужкова", "Чем я вам не нравлюсь в мэрах?". Вот удачный, на мой
взгляд, ответ: "Разве ТАМ хорошо?".
- Ну, это все ответы для прессы. А вот у меня в памяти остался
разговор с Черномырдиным. Мы общались не то что простецки, но в
общем-то без затей и хитростей. Ч.В.С. ревностно следил за моими
планами и однажды напрямик спросил о том же, о чем спрашивали все
кому не лень. О президентских планах. И я ему стал объяснять: "Ты
можешь просто так пойти в театр? Просто так съездить за границу?
Одеться в джинсу и зайти в магазин? Выйти на сцену и устроить
капустник? Нет. Тебе, премьеру, надо согласовать, посоветоваться.
А я все это могу. Это моя свобода, она мне абсолютно необходима,
и я ею очень дорожу".
Хочешь - верь, хочешь - нет, но я на самом деле не хотел быть
президентом. Еще году в 95-м, когда рейтинг Ельцина стремительно
катился вниз, жена спросила меня: "Ну что, собираешься?" - "Нет".
Она облегченно вздохнула: "Даже не представляешь, какой камень ты
у меня снял с души".
- Не знаю, известно вам это или нет, но было устойчивое
мнение, что именно жена, Елена Николаевна Батурина, убеждает вас
вступить в борьбу за президентство. Ваша супруга, как говорят, -
человек азартный и честолюбивый, а роль первой леди разве не
притягательна?
- Лена вполне довольна ролью первой леди Москвы. И она точно
так же, как я, дорожит свободой. Вообще у нас много общих
принципов, совпадающих взглядов на жизнь, на устройство семьи. Мы
вместе десять лет, и я уверен, что наш брак - не случайность.
- Известно, что вы укрываете свою личную жизнь от сторонних
взглядов. И все же - расскажите, как возникли ваши отношения с
супругой.
- А никаких особых отношений не было.
- Но роман-то был?
- Какая женитьба без романа. Но очень специфический роман, я
бы сказал.
Лена тогда работала в Институте развития Москвы, в группе,
которую придали исполкому Моссовета, чтобы отрабатывать проблемы
кооперативного движения и индивидуальной трудовой деятельности. А
мне, в ту пору зампреду исполкома, как раз дали поручение
заняться этой темой. От нее отказывались все, бежали как от
опасного участка. У нас вообще в Моссовете работа делилась на
опасную и безопасную. Скажем, плодоовощной комплекс - этот
участок считался не просто рискованным, а гибельным, там
руководители дольше, чем полгода, не засиживались. Кооперативы по
степени опасности приближались к базам. Это было совершенно новое
явление, которое вызвало неоднозначную реакцию в обществе. И к
тем, кто курировал "индивидуалов", тоже относились сложно.
Слишком шустро этим занимаешься - значит, имеешь свой интерес...
- Юрий Михайлович, побойтесь Бога, это что - история любви?
- Ладно. Итак, в приданной мне группе работали шесть человек,
Елена Батурина была среди них. Поскольку прежние обязанности
зампреда мне не сократили, мы начинали прием кооператоров после
десяти вечера, и часто это дело затягивалось до двух-трех ночи.
Работа была интересная, но на износ.
Конечно, по ходу дела я увидел потенциал сотрудников. Должен
сказать, Лена выделялась. Точным знанием документов,
сообразительностью, нестандартным мышлением. Но, кроме чисто
служебных, никаких отношений у нас не было.
Я кооперативами перестал заниматься в середине 88-го года,
когда на меня навесили еще и продовольственный комплекс. Уже была
создана первая тысяча кооперативов, они набирали силу. И наверху
решили передать вопрос другому зампреду исполкома, поставив ему
задачу угробить движение.
У Лены с новым начальником с ходу случился конфликт. Она
попробовала предложить свою идею и в ответ услышала: "Ваше дело -
молчать и подчиняться". (Маленький штрих: этот человек и сейчас
занимает в структуре правительства Москвы ответственный пост. -
М.Щ.) Лена тут же уволилась, наши контакты, и прежде-то не очень
частые, стали вообще эпизодическими. В том же году у меня умерла
жена.
А позднее, когда я уже стал исполняющим обязанности
председателя исполкома, решил снова начать раскрутку
кооперативного направления. Пригласил сотрудничать нескольких
человек из той группы. И, разумеется, Лену. Вот тогда и произошло
сближение, которое закончилось нашей свадьбой.
- Предсвадебный период длился полгода, год?
- Пожалуй, полгода. Но роман нельзя назвать скоротечным, мы
ведь неплохо знали друг друга.
- Сплетен вокруг ходило много?
- Наверное. Только мне на это было наплевать.
- Так-таки наплевать?
- Абсолютно.
- Насчет личной жизни вас чужое мнение не волнует?
- Нет. Я привык поступать вне зависимости от того, как на это
посмотрят. И ошибки предпочитаю делать не чужие, а свои
собственные. Совершая тот или иной поступок, я беру в расчет,
насколько он порядочен, а не то, что скажет молва.
Что же касается разговоров о жене, они меня не интересуют.
Лена, мне кажется, ведет себя правильно, не лезет "в кадр", хотя
нередко попадает под острое перо. Она не стремится получить
паблисити. И тем отличается от многих жен высокопоставленных
чиновников, которые, например, вдруг начинают заниматься
благотворительностью. Как только повысили мужа, тут же супруга
обнаруживает в себе чувство сострадания к детям или тягу к
меценатству. Лена уже давно финансирует детский дом. Но делает
это без шума и показухи.
- Говорят, ваш старший сын, Михаил, не принял ваш новый брак.
- Сначала да. Но он уже был самостоятельным человеком, жил
отдельно. Отношения наши, конечно, не порвались, хотя контакты
стали нечастыми. В этой истории Лена вела себя сдержанно,
достойно. Сейчас, по прошествии десяти лет, отношения у них с
Михаилом ровные.
А вот младший сын, Александр, наоборот, очень подружился с
Леной. Он в отличие от старшего жил в нашей семье, и поэтому для
меня было особенно важно, как они примут друг друга. Сейчас у
него двое детей, моих внучат. Они часто у нас гостят, играют с
нашими детьми.
- За десять лет брака отношения доходили когда-нибудь до грани
развода?
- Нет, такого не было, но напряженки, конечно, возникали. И
маленькие, и не очень. Как в любой семье. Но я повторяю: у нас
хорошая семья, крепкая. Несмотря на разницу в возрасте. Я ведь
женился, когда соотношение наших возрастов было два к одному. Это
даже не академическое соотношение. Знаешь академическое
соотношение?
- Нет.
- Эх ты. Академическое соотношение, которое работает на
протяжении всей жизни, таково: возраст мужчины нужно разделить на
два и прибавить семь - это и будет идеальный для него возраст
женщины.
- Как золотое сечение в архитектуре?
- Да, жизненное золотое сечение. Если мужчине 20 лет, то нужно
разделить на два и прибавить семь - его спутница может быть
семнадцатилетней. Если тебе 80, то вполне приемлемо 47. И эти
соотношения очень и очень рациональны. Сейчас Лене 38, а мне 65.
Когда мне будет 70, у нас будет как раз академическое
соотношение. Хотя когда речь идет о соединении сердец, все эти
вычисления совершенно ни к чему.
- Юрий Михайлович, вы после смерти жены какое-то время жили
один...
- Три года.
- Ваше восприятие холостой жизни? Подходит она вам, не
подходит?
- Я больше, конечно, семейный человек. Хотя после смерти
первой жены уже начал привыкать к холостяцкой жизни. Она не была
такой уж одинокой - младший сын жил со мной, мама сразу же взяла
на себя все заботы по хозяйству. И вроде притерпелся я к этой
жизни... вдовца. Нехорошее слово.
Нет, в качестве мужа я себя чувствую значительно лучше.
- Давайте вспомним один эпизод. Лето 99-го. Незадолго до
выборов Владимирская ФСБ устроила проверку фирмы, принадлежащей
вашей супруге. Вы тогда чуть ли не с кулаками кинулись на защиту
жены. Пресса сочла, что как муж вы достойны похвалы. А вот как
публичный политик - прокололись. Не хватило выдержки. Ну
подумаешь, поинтересовалась ФСБ...
- Не просто поинтересовалась. Это было куда больше, чем
интерес. И вообще, когда мы перестаем остро реагировать на
несправедливость, - теряем мужское достоинство. Если бы подобные
действия были предприняты в отношении любого другого человека,
моя реакция была бы точно такой же. Я агрессивно реагировал,
когда Святослава Федорова хотели отлучить от клиники Святослава
Федорова. Я агрессивно защищал Скуратова от произвола власти...
- ...А ради Кобзона, говорят, даже к Ельцину ходили.
- Дело было в 1996 году. Ельцин пригласил меня, как только
объявили результаты второго тура президентских выборов.
Пригласил, заметь, первым среди членов "группы поддержки". Тогда
выборы президента страны и мэра Москвы проходили одновременно, но
я свою избирательную кампанию не вел, а ездил по стране и
агитировал за Ельцина. И вот сразу после победы он мне говорит:
"Юрий Михайлович, назовите любую вашу просьбу, и я ее выполню.
Любую". "Борис Николаевич, - говорю я в ответ, - смените гнев на
милость в отношении Кобзона. Он не ваш сторонник, но он вел себя
честно".
- Ничего себе просьбочка. Представляю, что подумал Ельцин: "Я
этого Лужкова собираюсь милостями осыпать, а он мне своего
Кобзона подсовывает. Не хочет быть мне обязанным?" Или еще
версия: "Видно, заелся этот мэр, раз ничего ему не нужно от
новоизбранного президента". И самый плохой для вас вариант: "Я бы
так не смог".
- Все логично, но только у меня своя логика. Иосиф Кобзон -
это личность совершенно самостоятельная в своих оценках, в свой
оценке Ельцина в том числе. Но "доставать" за это человека,
унижать, лишать сцены - это было недостойно. Правда, от моей
просьбы президента перекосило. Ельцин тоже ведь личность. Он мне
сказал: "Я не ожидал услышать от вас такое желание. Но я сделаю
все, чтобы оно было выполнено". И действительно, перестали
доставать. Хотя в крупных официальных концертах Кобзона все равно
не было.
- Федоров, Скуратов, Кобзон... Что же, ваша жена просто
человек в этом ряду?
- Конечно, я не могу так сказать. Но в случае с Владимирской
ФСБ я был абсолютно уверен, что это провокация. И мне не нужно
было прояснять какие-то моральные аспекты, как в случае со
Скуратовым. Я точно знал, что защищаю невинного человека. И в
конце концов это подтвердилось. Мы получили, вернее, Лена
получила официальные извинения Генерального прокурора.
- В вашей первой семье было трое мужчин, считая сыновей, и
женщина. Во второй - три женщины, считая дочек, и мужчина.
- Двое мужчин: я и пес.
- Чем отличаются ваши ощущения в двух семьях?
- Это две разные жизни.
- Несравнимые?
- Сравнимые лишь в том смысле, что и там, и здесь надо
воспитывать детей. Но это две разные жизни. Я как бы живу второй
раз. Хотя и первая моя семья была хорошая. Но совсем другая.
Внешние условия другие. Вторую жизнь я не могу изолировать от
своей нынешней работы. Прежде я тоже был быстро востребован,
быстро стал руководителем, потом руководителем крупной фирмы. Мы
всегда жили очень скромно, бесхитростно, но нам хватало. Жена
работала, я работал, получал зарплату генерального директора, по
сегодняшним меркам, впрочем, куда как скромную. У нас был свой
садовый участок, шесть соток; уже будучи директором, я купил
горбатого "Запорожца", потом 13-ю модель "Жигулей", самую
дешевую... Но ощущения были совсем другие. Не лучше, не хуже,
просто - другие. Сейчас, конечно, обеспеченность иная, мы не
бедные люди. Но дело не только и не столько в этом. Жизненные
запросы остались такими же простыми. И это мне нравится.
- Может быть, вам именно потому нравится простота, что есть
совсем другие возможности?
- Может быть. Раньше я мог себе позволить простые запросы
исключительно потому, что не мог позволить ничего другого. А
сейчас это можно объяснить привычкой, выработанной в те годы...
И вот что еще тебе скажу: я очень дорожу своей работой, она
дает мне возможность реализоваться. Но в принципе остаться без
должности не боюсь. Я не впаду в депрессию, не запью, я буду жить
интересно и наполненно. У меня есть свой мир - семья. Я создавал
этот мир долго и старательно, гораздо дольше, чем Господь Бог -
землю. Понимаю, что многие люди, окружающие меня сегодня и
искательно заглядывающие в глаза, мигом исчезнут, растворятся, я
им буду не нужен, они пойдут обхаживать моего преемника. Сожалеть
не стану.
Мне даже любопытно будет посмотреть, кто как себя поведет из
моего теперешнего круга. Но я не буду одинок.




09-11-2001, Труд