Последний из чека

В ЭТИ ДНИ БОРИСУ ИГНАТЬЕВИЧУ ГУДЗЮ
ИСПОЛНЯЕТСЯ 100 ЛЕТ. В РАЗВЕДКУ ОН ПРИШЕЛ ЕЩЕ ПРИ ДЗЕРЖИНСКОМ.
Николай ДОЛГОПОЛОВ.
Я уже опаздывал - попал в пробку.
А тут код подъезда никак не поддавался. Выручил подтянутый
пожилой человек в белом кепи, с палочкой. Подошел, мгновенно
набрал комбинацию из сложных цифр и осведомился:
- Извините, вы не ко мне?
Оказалось, именно к нему - Гудзю Борису Игнатьевичу, 1902
года рождения, я и спешил. Для работы в ЧК его привлек еще в
1923-м один из основателей советской разведки Артузов.
Бодрый - какие там сто лет, тщательно одетый, совсем не по-стариковски.
На вид - лет 65, может - 70. Быстро реагирует на вопросы - у
нас была не одна встреча. Поражала фантастическая память. И никакой
рисовки. На первый же мой звонок с просьбой принять для беседы
прореагировал оригинально: "Приезжайте сегодня, сейчас. Когда
человеку почти сотня, откладывать на завтра - непозволительная
роскошь".
Гудзь именует себя "устойчивым оптимистом". По-моему, в его
добродушии - одна из причин удивительного долголетия. Операция
"Трест" - неизвестные подробности.
Кажется, об этой-то операции известно все. Несколько лет чекисты,
создавшие фиктивную монархическую контрреволюционную организацию
во главе с бывшим действительным статским советником Александром
Александровичем Якушевым, разочаровавшимся в белом движении,
дурачили белую эмиграцию в Чехии, Германии, Франции. Долгие годы
водили за нос, обрекая на бездействие осевших за рубежом генералов
Кутепова, Врангеля, добрались даже до великого князя Николая
Николаевича, дядюшки царя.
Думаю, что беседую с последним из оставшихся вместе с нами
непосредственных участников той сверхудачной операции, которая
вошла в учебники для спецслужб десятков стран. Борис Игнатьевич
и тут подчеркнуто скромен. Роль свою определяет так:
- Стырна по рекомендации Артузова привлек меня к этой работе
еще в 1923-м. Я поначалу и не знал, что участвую в операции "Трест".
Почувствовал: задача моя будет очень доверительная, исключительно
секретная, но, скорее, техническая. Мне поручались деликатные
поручения. Был в МОЦРе - Монархической организации Центральной
России - некий Стауниц Эдуард Оттович, он же Опперпут. По книге,
по фильму Стауниц - заклятый враг советской власти. Но одно время
был нашим агентом.
- И в "Мертвой зыби", и в кино об этом ни слова.
- Но это - так. Я передавал ему деньги. А потом Стауниц изменил,
сделался крайне опасен. Попал под влияние, влюбился в племянницу
генерала Кутепова Марию Захарченко-Шульц.
На некоторое время меня по личной моей просьбе из этой операции
вывели.
Снова пришлось участвовать в деле "Треста" в 1927-м. Поскольку
был знаком со Стауницем-Опперпутом, то и находился в засаде на
квартире Стырны. Мы ожидали, что сбежавшие за границу Стауниц
вместе с Захарченко попытаются рассчитаться со Стырной. Стауниц
у него дома бывал, так что угроза теракта - реальна. Стырну из
его жилища, конечно, переселили. Квартира Александра Александровича
Якушева тоже была под нашей надежной охраной. Ждали Стауница
с Захарченко, но в тот раз они до Москвы не добрались. Их потом
убили в перестрелке. Об этом есть немножко в "Мертвой зыби".
Но вот что Стауниц заложил взрывчатку в дом N 2 на Лубянке -
почти неизвестно. Там было общежитие чекистов, и Стауниц поклялся
взорвать его лично Кутепову. Генерал не поверил: как же вы проберетесь
в соседний с ЧК дом? И Стауниц объяснил, что приходил туда по
срочным делам, общался с сотрудником Стырны, участвовавшим в
операции "Трест". Кутепову это показалось авантюрой. Его племянница
Захарченко, которая в конце концов поняла, какую жалкую роль
отвели ей в "Тресте" чекисты, была в бешенстве. Хоть и жила со
Стауницем, а поклялась пойти в проклятый дом с ним вместе и прямо
там пристрелить любовника, если тот посмеет обмануть ее и дядюшку-генерала.
Общежитие не охранялось - было это большой нашей промашкой.
Специальных пропусков тоже не выписывали - еще одна ошибка. И
Стауниц, знавший ходы и выходы, действительно установил взрывное
устройство. Спасла случайность: ночью вышел сотрудник в туалет,
увидел в коридоре уже горящий шнур, поднял тревогу, и успели
затушить...
Террорист Потехин вооружен и очень опасен.
- Борис Игнатьевич, а я читал, что вы, участвуя в операции
"Трест", лично выследили и задержали опаснейших террористов -
белогвардейского офицера Потехина и его помощника.
- Ну что хотят, то и пишут. Ни к какому "Тресту" этот арест
отношения не имел. Но дело получилось действительно интересное.
Мое шестое отделение занималось контрразведывательной работой
против белой эмиграции. Одна из главных задач - борьба с террором.
И что бы мне ни говорили, и тогда, и, конечно же, сегодня борьба
заключается прежде всего в предупреждении террористических актов.
Подготовительные, профилактические меры в таком противостоянии
исключительно важны. Ими я и занимался.
Через внешнюю разведку точно узнали: в Москву для проведения
террористических актов нелегально пробираются два офицера - поручик
Потехин и Потте. Собираются перейти границу самостоятельно. Чекистскими
"окнами", находящимися под нашим контролем, пользоваться не намерены.
По поводу визитеров твердо было известно только то, что сестра
Потехина - учительница, живет в Калуге.
- Откуда это стало известно?
- Из агентурного донесения. Я же вам говорю - чекисту нельзя
без агентуры и профилактики. На вопрос, как Потехин с коллегой
думают обживаться в неизвестной Совдепии, тот ответил, что у
него в Калуге есть где немножко переждать и осмотреться. Но кроме
агентурных сведений - у нас ничего. А вдруг сестра вышла замуж,
сменила фамилию? Но выяснилось, что нет, одинока. Калужский отдел
ОГПУ быстренько отыскал эту учительницу, организовал наружное
наблюдение. И действительно, через некоторое время поселились
у нее двое неизвестных, подходящие под имеющиеся у нас описания.
- А вы сами и вели в Калуге эту парочку?
- Нет, подробнейше инструктировал калужан из Москвы письменно.
И через три-четыре дня, отсидевшись и осмотревшись, эти двое
в сопровождении калужского наружного наблюдения двинулись в столицу.
- Где вы их сами сразу и взяли.
- Сам, но не сразу. Наружное наблюдение нашего шестого отделения
приняло их из-под опеки калужан и взяло под свое крыло. Интересовались:
может, у них есть в России какие-то другие связи. Точно! Вывели
они нас после приезда в Москву на еще один неизвестный пункт,
который мы тотчас обнаружили. Там кое-какие люди, много оружия.
Водили мы их по городу несколько дней и поняли, что больше ничего,
кроме той одной связи, у офицеров нет. Я работал на том деле,
и захват этих людей поручили мне.
- А кто поручил?
- Начальник особого отдела ОГПУ Ольский Ян Калистович. Настоящая
фамилия Куликовский. Осложнялось все тем, что Потехин с Потте
были здорово вооружены. Могли оказать сопротивление, покалечить
невинных. Они успели снять домишко в пригороде. Приезжали в Москву
и возвращались с Николаевского вокзала.
- Это теперь какой же?
- Питерский, Ленинградский, что на Комсомольской площади.
Народу и тогда и теперь - толпы. И я решил брать их не в помещении
вокзала, чтобы если что - никого не поранить, а у входа. И четверо
ребят во главе со мной взяли их моментально. Они и ахнуть не
успели, когда мы их затолкали в машину. Операция с готовыми на
все вооруженными террористами чревата обострениями. А завершилась
тихой удачей.
Правда про смерть Савинкова.
- Борис Игнатьевич, в некоторых не до конца понятных вопросах
хотелось бы с вашей помощью добраться до истины. Как все-таки
погиб Борис Савинков? В некоторых исторических очерках попадалось,
будто вы до сих пор себя корите: стояли рядом и не смогли предотвратить
самоубийство.
- Нет, это неправильно. Давайте расскажу вам правду про смерть
Савинкова. Не сумел удержать его мой товарищ и сосед по комнате
в шестом отделе, оперативный работник Гриша, Григорий Сергеевич
Сыроежкин. А в тот день Гриша как раз сидел у злополучного окна.
Савинков нервно вышагивал по комнате...
Дело в том, что содержали мы Савинкова на Лубянке во внутренней
тюрьме - в условиях особых. Камера его, с коврами и удобной мебелью,
выглядела как номер в хорошей гостинице. На некоторое время к
нему даже допускалась жена. И до процесса, и после наши сотрудники
возили его на прогулки за город. И после одной такой вот прогулки
он находился в кабинете заместителя начальника контрразведки
Романа Александровича Пиляра, который, между прочим, приходился
двоюродным братом Феликсу Дзержинскому. Пиляр и взял Савинкова,
когда мы заманили его в Россию. Перешел границу через наше, чекистское
окно, думая, что героически проникает в страну незамеченным.
Пиляр привез его из Минска. Начался суд, на котором Савинков
заявил, что отказывается от своих прежних убеждений, обратился
к соратникам, их у него было немало, с призывом прекратить борьбу
против СССР. Был приговорен к высшей мере, но ЦИК СССР заменил
расстрел десятью годами.
- Савинков подавал прошение о помиловании?
- Нет. Человек он был, как известно, незаурядный. Решение
о смягчении приговора приняли без его просьб. Но самомнение у
Савинкова было огромное. И уже через восемь месяцев после вынесения
приговора он написал письмо Дзержинскому - добивался, чтобы его
выпустили и дали какую-то важную работу.
- Но какую работу мог получить даже и раскаявшийся эсер и
бомбист Савинков в СССР?
- Не сочтите за анекдот, но однажды на допросе у Артузова
(было это уже после осуждения) Борис Викторович разговорился:
"Если предложите мне выполнять какую-то работу, я готов. Однако
поймите меня правильно, Артур Христианович, пойти на вашу должность
будет для меня маловато, нужно что-то другое". И не улыбайтесь.
Это правда. Должность начальника контрразведки Савинкова не прельщала.
- Так как же все-таки и почему при такой любви к себе, родимому,
он ушел из жизни?
- Решительный был человек. Все понял. И вот девять вечера.
Кабинет Пиляра. В комнате чекист, который ездил с ним на прогулку,
еще один человек и друг мой Гриша Сыроежкин. Отсюда, из кабинета
на пятом этаже, можно было, не спускаясь вниз, через отдельный
специальный ход попасть в тюрьму. На открытом окне нет решеток.
А дальше в книгах, которые вы читали, написано неправильно. Было
так. Савинков нервно вышагивал, ожидая вызова охраны из тюрьмы.
А те должны препроводить его в камеру. У окна сидит Сыроежкин.
Заметьте, Гриша сидит, а не я. Подоконник очень низкий. Понимаете,
как все сошлось?
- Нет.
- Раньше там было не окно, а балкончик. Потом балкончик сломали,
подоконник сделали низеньким. Савинков ходит, ходит - и вдруг
раз - резко из окна вниз головой. Недаром все же был террористом.
Навыки имелись.
- А Гриша?
- А Гриша, хоть и произошло все внезапно, успел схватить его
за ноги.
- Но почему не удержал? Мускулов не хватило?
- Сильный был человек. Но у Сыроежкина одна рука послабее:
в молодости был неплохим борцом и в схватке на ковре сломал руку.
Удерживал, но его потянуло вниз, мог туда - вместе с Савинковым.
Не удержал - и с пятого этажа тот полетел вниз. Разбился сразу
насмерть... Остальные рассказы - ложны.
- У вашего друга Гриши и других охранников наверняка после
этого были большие неприятности. Я слышал, что судьба вновь свела
Сыроежкина с Савинковым - на сей раз с его сыном. В Испании они
вместе в одном отряде воевали против Франко...
- А после самоубийства Савинкова не было особых неприятностей.
Гриша сделал все, что мог Очень все случилось неожиданно...
Да, он, Савинков, был все-таки личностью...




07-08-2002, Труд