Леонид кравчук: генсек знал о тайной встрече

ОДИН ИЗ УЧАСТНИКОВ "БЕЛОВЕЖСКОЙ ОПЕРАЦИИ", БЫВШИЙ ПРЕЗИДЕНТ
УКРАИНЫ ДАЛ ИНТЕРВЬЮ КОРРЕСПОНДЕНТУ "ТРУДА".
Умом понимаешь, что распавшийся союз не вернуть, но в душе до
сих пор боль: ведь можно же было по-иному?.. Людей, ускоривших
развал державы - "одной шестой части земной суши", многие считают
по меньшей мере одиозными личностями. Конечно, все минувшее
десятилетие они объясняют, оправдывают те свои решения. В чем-то
с ними можно согласиться, другие аргументы вызывают все еще
ожесточенные споры. Время, опыт этих лет побуждают и их самих на
что-то смотреть по-новому... Нынче беседа с Леонидом КРАВЧУКОМ.
Тема остается "открытой"...
- Леонид Макарович, положа руку на сердце: неужели не жалеете
о том, что произошло с вашим активным участием в Беловежской
Пуще?
- Не жалею. Лично для меня это был акт, направленный на
утверждение украинской государственности, свободы и независимости
моего народа. Альтернативы этому не было и нет. Это личный мотив,
а если судить о происшедшем с исторических позиций, то Советский
Союз исчерпал себя уже давно, а не в 1991 году. Михаил Горбачев
страной уже не управлял. Перестройка забарахлила, гласность пошла
вразнос. Новоогаревский процесс по подготовке нового союзного
договора зашел в тупик.
- А если бы новоогаревский процесс не зашел в тупик, как вы
говорите, Беловежье состоялось бы?
- Если бы переговоры в Новоогареве приняли конструктивный
характер, то Беловежья, наверное, не было бы. Видите ли, там
копья ломались вокруг того, что создавать: федерацию или
конфедерацию. Скажем, я предлагал готовить вместо союзного
договора конфедеративный. Меня в этом поддерживали Ельцин,
Назарбаев. Если бы Горбачев и Лукьянов согласились, то все,
возможно, пошло бы по-другому.
- Зачем нужно было ломать копья, если в марте 1991 года
состоялся общероссийский референдум, на котором большинство
граждан, в том числе и Украины, высказались за Союз?
- Если помните, в бюллетене мартовского референдума была
примерно такая формулировка: хотите ли вы жить в обновленном
Союзе, где соблюдаются права и свободы человека? И люди
проголосовали "за". Однако все это осталось в теории. 1 декабря
мы провели общеукраинский референдум, на котором народ высказался
за независимость Украины.
- Тем не менее встречу в Беловежской Пуще многие расценивают
как сговор. У нас в России немало тех, кто воспринимает ее
политической интригой Бориса Ельцина против Михаила Горбачева в
борьбе за власть.
- Какой же это сговор, если все творилось открыто? Опять же
хочу напомнить своим оппонентам, что мы в Беловежской Пуще
приняли соглашение, где четко записано: оно вступает в силу после
ратификации парламентами. Мы не приняли окончательного решения. И
если бы депутаты не ратифицировали этот документ, то наши подписи
ничего бы не значили.
- Из ваших слов я понимаю, что Михаил Сергеевич знал о встрече
в Беловежской Пуще и если бы захотел, то мог, скажем, вас
арестовать?
- Конечно. Когда мы сели за круглый стол переговоров, то Борис
Николаевич сказал: "Леонид Макарович, у меня к вам есть несколько
вопросов, которые попросил задать Горбачев". И задал.
- О чем были эти вопросы?
- Я не все помню, но суть их сводилась к тому, согласен ли
подписать союзный договор, если в него будут внесены некоторые
изменения, предложенные Украиной? Я ответил, что после
референдума, где народ высказался за независимую Украину,
президент, избранный этим народом, не может иметь иную точку
зрения.
- Сейчас Михаил Сергеевич говорит, что беловежский сговор был
для него полной неожиданностью.
- Отвечая на ваш вопрос о возможности ареста, могу сказать,
что президент СССР Михаил Горбачев, обладающий властью, мог дать
соответствующие распоряжения, и все было бы решено однозначно. Я
согласен с Горбачевым в одном - он не знал содержания
готовящегося документа, но 6 декабря и я имел о нем лишь общее
представление.
- Если для вас документ оказался неожиданностью, то кто же
тогда готовил его?
- Для меня неожиданностью был не документ, а формулировки и
наша возможность написать его. Документ, безусловно, родился не
на пустом месте, его корни начинались в Новоогаревском процессе.
Мы дискутировали, напряженно обсуждали ситуацию и видели, что
дело стоит на месте. Москва в лице Горбачева настаивала на
союзном договоре, на жесткой федерации, а в республиках это не
воспринималось. Там же, в Новоогареве, и договорились о встрече
без Михаила Горбачева. Оговорили, что надо найти убедительный
повод для встречи.
Шушкевич взял на себя инициативу организовать ее в Белоруссии.
- А почему без Горбачева? Он мешал вам?
- При чем тут Горбачев, если собирается часть страны, а не все
республики? Мы решили собраться втроем и обсудить сугубо наши
проблемы. В декабре Борис Ельцин отправился с официальным визитом
в Белоруссию. Шушкевич напомнил ему о нашей договоренности, и они
позвонили мне. Я подумал и согласился.
На встрече у каждого из нас уже были свои домашние заготовки.
У меня, например, они были написаны от руки. Я видел, как
Бурбулис доставал из кармана свои бумаги. Схема работы была
такая: мы пишем пункт, обсуждаем его. Достигнув соглашения,
передаем на юридическую и лингвистическую экспертизы, лишь после
этого окончательно голосуем и ставим свои подписи. И так по
каждому пункту.
- По какому-нибудь пункту шли споры?
- По самому первому: Советский Союз как геополитическая
система, как субъект международного права перестает существовать.
Речь шла о точности формулировки. Как бы то ни было, но у нас
были большие сомнения. Колебались: может, ограничиться
декларацией, может, вернуться к союзному договору?
- Кто был инициатором первого пункта?
- Трудно сказать, кто конкретно, но наиболее инициативной во
всех вопросах была Украина.
- Вокруг вашей встречи гуляет много слухов. По одному из них,
якобы вы подпоили Бориса Николаевича и дали ему подписать в
окончательном виде свой вариант документа.
- Заявляю официально: утром 8 декабря, когда мы сели за стол
переговоров, Борис Николаевич был трезв как стеклышко, вел себя
спокойно, рассудительно аргументировал, внимательно советовался.
У нас, кроме чая и кофе, ничего не было. Мы с ним расстались
вечером, и дальше его распорядок я не знаю. Однако все, что мы
"родили", было сформулировано и подписано в трезвом виде и
здравом уме. Мы все понимали ответственность момента и задач. Да,
встал вопрос: кто будет писать? Я, старый аппаратчик, и говорю:
давайте буду писать. После меня писал Бурбулис, потом другие.
- Леонид Макарович, вам никогда не казалось, что вы сыграли в
чужом спектакле? Может, и впрямь за пределами страны
разрабатывались разные сценарии по разрушению Союза?
- У нас, славян, есть две неистребимые особенности: мы все
время ищем на стороне то вождей и царей, то виноватых в наших
бедах. Пора корни всех проблем и неудач искать в нас самих.
-Есть и такая версия: в стране назревал антикоммунистический
взрыв, и партийное руководство, отводя удар от себя,
перенаправило стихийное народное недовольство в сферу
межнациональных распрей...
- Руководство КПСС знало о нарастании антикоммунистических
настроений и искало различные выходы. Начали создавать
параллельные партии. ЛДПР Жириновского, например, - это плод
Горбачева. Могу сказать, что был секретный протокол ЦК КПСС, где
рекомендовали создавать и крепить в республиках президентскую
власть. Предполагалось централизовать ее, а затем объединить с
помощью президентов страну. "Знайшлы дурнив"! Какой же человек,
получив волею народа президентскую власть, откажется от нее и
снова пойдет в Советский Союз?! Не исключаю, что где-то было
открыто русло и в сторону межнациональных конфликтов.
- Как воспринимаете уровень отношений между Россией и Украиной
сегодня, спустя 10 лет после Беловежья?
- На мой взгляд, десятилетняя политика Украины в отношении
России была не достаточно гибкой и продуманной, а поэтому не
эффективной. Точно так же можно сказать и о политике России в
отношении Украины. Слава Богу, настроенный прагматично Владимир
Путин понимает: нельзя дальше Украину считать окраиной и ждать,
пока хохлы приползут на коленях. Наши отношения сегодня надо
выстраивать на принципах равноправия. Россия должна уважать
Украину, а Украина - Россию. И, конечно же, платить за газ, если
хотим, чтобы нас уважали, с нами считались.
Мы - не просто соседи, а можно сказать, братья одной крови и
должны наладить дружеские отношения, свободно общаться, ездить
друг к другу. И вместо того, чтобы возмущаться, как плохо жить
при нынешних границах, надо сделать их по-настоящему
"прозрачными".
Павел АНОХИН.




08-12-2001, Труд