Маша хочет к маме

Пошел пятый день, как Наталья Захарова держит голодовку в знак
протеста против действий французских судебных инстанций, по
решению которых она была разлучена со своей пятилетней дочкой
Машей.
Об этой печальной истории мы писали неоднократно, каждый раз
надеясь на то, что элементарная справедливость и гуманность
восторжествуют и мать с дочерью воссоединятся. Полтора года
актрисе вообще не разрешали видеться со своей девочкой, и лишь
минувшим летом судья, признав, что "Маша хочет видеть мать",
разрешил часовые свидания раз в месяц с условием: не
разговаривать по- русски. На этом все и застопорилось. Звоним
Наталье Захаровой в Париж.
- Ваша проблема поднималась во время визита президента Путина
во Францию. Какие-то подвижки есть?
- Прошло больше месяца, подвижек нет. 16 ноября должно было
состояться еще одно слушание в суде, но накануне мой адвокат
Ломбар попросил генерального прокурора Версаля заменить судей. По
нескольким причинам. Во-первых, сам генпрокурор прислал мне
письмо, где сообщил, что в моем деле были допущены, как он писал,
"технические ошибки". Что это значит, на мой взгляд? Да то, что
эти судьи в свои последние решения перенесли старое постановление
судьи по детским делам Мари-Жанны Симонен, по которому меня
лишили Машеньки.
Во-вторых, они не позволили моему московскому адвокату Марине
Захариной участвовать в процессе, хотя у нее было разрешение
председателя коллегии адвокатов Парижа. И вот спустя почти месяц
я получила письмо из Версаля, в котором сообщается, что суд
переносится на 4 апреля 2001 года. То есть Маша до этого срока в
любом случае остается в чужих руках.
- То есть просьба о замене судей остается пока без ответа?
- Именно так. Более того, направлено несколько писем в адрес
нового министра юстиции Франции Марилиз Лебраншю с просьбой о
встрече, но реакции пока не было.
- Когда вы в последний раз видели Машу?
- 2 декабря. Ребенок плохо выглядел, был неопрятно одет, так
что я была вынуждена дочку переодеть. Но самое тяжелое - ее
психологическое состояние. Маша чуть-чуть развеселилась лишь
тогда, когда мы стали с ней играть. Я принесла пельмешки - она
вспомнила их вкус. Мы хотели прочитать молитву, но это было
трудно сделать, так как присутствующие при встрече два
воспитателя - мужчина и женщина постоянно встревали в наш
разговор, и у меня даже сложилось впечатление, что мое свидание -
не с дочерью, а с ними. Расставаясь, Маша опять стала плакать и
просить меня забрать ее с собой. Все это произвело на меня такое
впечатление, что, вернувшись домой, я написала министру юстиции
письмо, в котором заявила о том, что объявляю голодовку. Это
последнее средство попытаться хоть как-то изменить ситуацию.
Сергей ШЕЛКОВ.




09-12-2000, Труд