Красноярская молитва

Свято-Успенский мужской монастырь под Красноярском поднимается
из руин Когда он был закрыт, по чьему приказу уничтожен, сейчас
точно не знает никто. Известно лишь, что в 1924-м здесь уже не
молились - на берегу реки открылся один из самых первых домов
отдыха для советских трудящихся "Енисей". Тысячи отдыхающих,
которые в течение полувека набирались в этих местах здоровья и
хорошего настроения, вряд ли знали, что они буквально ходят по
костям...
- Когда начали восстанавливать монастырь, - рассказывает инок
Евлогий, -валили старые тополя, рыли траншеи, чтобы проложить
трубы от котельной, и находили в земле человеческие кости.
Видимо, здесь расстреливали монахов. Упокой, Господи, души
усопших рабов твоих...
Мы шли по скрипучему снегу к высокому деревянному кресту. Его
поставили этим летом на братской могиле. А рядом целая россыпь
маленьких крестиков-отметин - в тех местах, где были найдены
останки.
Люди приходят сюда помянуть невинно убиенных, помолиться,
положить цветы. Многие идут к монастырю, чтобы хоть чем-то
помочь, отдают послушникам одежду, обувь, приносят в дар иконы.
Обитатели монастыря отремонтировали храм и несколько келий. По
выходным дням здесь проводят церковные службы - и крестят, и
отпевают, и венчальный обряд справляют. Но в большинстве
монастырских помещений - только голые кирпичные стены, окна по-
прежнему зияют мертвыми глазницами, полы давно сгнили. Слишком
много трудов надо положить, слишком мало сил на это имеется.
Кроме отца Агапия и инока Евлогия, все остальные пока - люди
временные, в любой момент, если мирская жизнь покажется слаще,
могут уйти. И уходят. Однако и новые люди в монастыре появляются.
Десятилетний Иван Борзых весело махал топором - помогал
строить забор. Он приехал сюда с родителями из Красноярска на
время школьных каникул. Мама Нина в это время готовила обед в
трапезной, а отец Сергей перестилал крышу. Монастырский батюшка
Серафим (он же и настоятель Благовещенского храма в Красноярске)
попросил прихожан о помощи.
- Мы приехали, - говорит Иван, - потому что это дело хорошее,
богоугодное. Вот вырасту, поступлю в духовную семинарию. Мама
приняла крещение, когда я еще не родился, ей тогда было 29 лет. И
дала обет: если родится сын, отдаст его в священники.
Из трапезной кликнули обедать, и топоры, стучавшие
беспрерывно, враз умолкли. Монастырский двор погрузился в тишину
и покой. Может, и души расстрелянных монахов, лежащих в этой
земле, тоже успокоятся наконец?
Любовь РАК, соб. корр."Труда".




09-12-2000, Труд